Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

Но не эти приключения были причиной хорошего настроения Иванга, а скорее какой-то особый ход собственных мыслей, который ввёл его в «состояние», как называли это суфии, и он бормотал что-то на своём языке, рокотавшем глубоко в его груди. Слуги затянули песню о восходе солнца.

Он сказал Калиду и Бахраму:

– Спускаясь с хребта, я засыпал прямо на ходу, и мысли о нашем эксперименте послали мне видение. Я думал о свете вашего фонаря, мигающем в темноте долины, и мне пришло в голову, что, если бы я мог видеть все мгновения единовременно, но каждое отдельно и обособленно, пока мир плывёт под звёздами, где каждое чуть отличается от предыдущего… если бы я мог перемещаться в пространстве через мгновения, словно через комнаты, я мог бы составить карту путешествия самого мира. Каждый шаг вниз по склону виделся бы мне как бы отдельным миром, кусочком бесконечности, возникшим из мира этого шага. И так я шагал бы от мира к миру, шаг за шагом, не видя в темноте земли под ногами, и мне казалось бы, что если бы было такое число, которое указывало бы место каждого шага, весь хребет предстал бы перед глазами нарисованной линией от одного шага к следующему. Наши слепые ноги в темноте повинуются инстинкту, так же и мы слепы к реальности как таковой, но мы тем не менее можем охватить целое отдельными прикосновениями. Тогда мы могли бы сказать: здесь – это, а там – то, полагаясь на то, что между шагами не встретилось ни валунов, ни выбоин, и таким образом форма всего хребта станет нам понятна. С каждым шагом я переступал из мира в мир.

Он посмотрел на Калида.

– Ты понимаешь, о чём я?

– Возможно, – отвечал Калид. – Ты предлагаешь математически построить график движения.

– Да, и так же движения внутри движения, изменения в скорости, которые должны постоянно происходить в нашем мире, где есть сопротивление и подмога.

– Сопротивление воздуха, – смакуя, протянул Калид. – Мы живём на дне воздушного океана. Он имеет вес, как показала ртутная чаша. Он давит на нас. Он приносит к нам лучи солнца.

– Которые согревают нас, – добавил Бахрам.

Солнце выступило из-за далёких гор на востоке, и Бахрам сказал:

– Хвала Аллаху и благодарность за это славное солнце, знак его бесконечной любви в этом мире.

– А теперь, – сказал Калид, широко зевая, – спать.

Однако их бурная деятельность закономерно привела к очередному визиту Надира Диванбеги. На этот раз Бахрам ходил по базару с мешком, закинутым за плечо, покупая дыни, апельсины, кур и бечёвку, когда перед ним внезапно появился Надир со своей личной охраной. Такое событие Бахрам никак не мог списать на совпадение.

– Какая встреча, Бахрам. Слышал, ты сильно занят в последнее время.

– Как всегда, эфенди, – ответил Бахрам, пригнув голову.

Телохранители Надира, облачённые в доспехи и вооружённые длинноствольными мушкетами, не сводили с него соколиных взглядов.

– И эти увлекательные занятия, несомненно, включают в себя работу на благо хана Сайеда Абдул-Азиза и славы Самарканда?

– Конечно, эфенди.

– Расскажи подробнее, – попросил Надир. – Перечисли всё, что делается для хана, и расскажи, как продвигается каждое из этих дел.

Бахрам испуганно сглотнул. Понятно, что Надир подловил его здесь, потому что полагал, что из Бахрама он вытрясет больше, чем из Калида или Иванга, тем более в таком людном месте, где Бахрам будет слишком растерян, чтобы увильнуть от разговора.

Поэтому он нахмурился и постарался принять серьёзный, но глупый вид, что в настоящий момент не составило для него большого труда.

– То, что они делают, моей голове не понять, эфенди. Но кажется, работают они над чем-то вроде оружия и обороны.

Надир кивнул, и Бахрам кивнул на дынные прилавки, у которых они стояли.

– Можно?

– Пожалуйста, – ответил Надир, направляясь за ним.

Бахрам подошёл к блюдам с медовой и мускусной дыней и начал накладывать их на весы. Ох, и хорошую же цену он за них выручит, делая покупки в компании Надира Диванбеги и его телохранителей!

– В оружии, – сочинял Бахрам на ходу, указывая хмурому продавцу на красные дыни, – мы работаем над укреплением металла пушечных стволов, чтобы они стали легче и прочнее. Ещё мы проводили опытные полёты пушечных ядер, запуская их в различных условиях, на различном порохе и из различных пушек, а потом записывали результаты и изучали, чтобы всегда можно было точно определить, куда угодит выстрел.

– Это было бы действительно полезно, – сказал Надир. – У них получилось?

– Они работают над этим, эфенди.

– А оборона?

– Укрепление стен, – коротко ответил Бахрам.

Калид пришёл бы в бешенство, узнай он обо всех обещаниях, которыми так опрометчиво разбрасывался Бахрам, но Бахрам не знал, как ещё выпутаться из такой щекотливой ситуации, и потому старался делать описания как можно более расплывчатыми и надеяться на лучшее.

– Понятно, – сказал Надир. – Прошу, окажи мне любезность, проведите одну из ваших хвалёных демонстраций, чтобы удовлетворить любопытство двора, – он поймал взгляд Бахрама, давая понять, что это не праздное предложение. – И поскорее.

– Конечно, эфенди.

– Что-нибудь, что удержит внимание хана. Что-то интересное.

– Конечно.

Надир подал своим людям знак пальцем, и они пошли дальше по базару, оставляя суету толпе позади себя.

Бахрам тяжело вздохнул и вытер лоб.

– Эй, там, – строго одёрнул он продавца, который исподтишка снимал с весов дыню.

– Так нечестно, – сказал продавец.

– Согласен, но уговор есть уговор.

Продавец не стал этого отрицать и даже ухмыльнулся себе в усы, когда Бахрам снова вздохнул.

Бахрам вернулся домой и пересказал разговор с Надиром Калиду, который, услышав об этом, разворчался, как и предполагал Бахрам. Калид закончил ужин в молчании, пронзая куски крольчатины маленькой серебряной вилкой, которую держал в левой руке. Он отложил вилку, вытер лицо салфеткой и тяжело поднялся.

– Пойдём ко мне в кабинет. Расскажешь, что конкретно ты ему наговорил.

Бахрам постарался передать разговор во всех подробностях, пока Калид вращал в руках кожаный глобус, на котором пытался нарисовать карту мира. Большую часть шара он оставил незаполненной, отвергая заявления китайских картографов о золотых островах, которые плавали в океане к востоку от Ниппона, расположенные по-разному на каждой карте. Когда Бахрам закончил, он вздохнул.

– Ты молодец, – похвалил он. – Ты не пообещал ничего конкретного, и в том, что ты говорил, есть свой резон. Мы можем заняться этими проблемами, и они даже могут пролить свет на некоторые вопросы, на которые мы давно хотели ответить.

– Новые эксперименты, – понял Бахрам.