Борис Штерн - Феникс сапиенс

— И что делать думаешь? В Атлантическое географическое общество постучаться?

— Мана, ну подумай, зачем им я? Если атлантийцы проникнутся идеей, они и сами все сделают. Ну, может быть, возьмут в экспедицию для приличия.

— Объясни-ка свою идею еще раз. Я в общих чертах представляю, но и только.

— Где там Стим? Пусть тоже послушает.

— Сидит, говорит, что уроки учит. Врет небось, в прошлый раз заглянула — задачи первого курса решает.

— Стим, иди сюда и захвати из шкафа Римскую карту. Она на верхней полке над книгами в сложенном виде.

— Почему ее называют Римской картой? — спросила Мана. — Ведь это древняя карта мира.

— Карта когда-то украшала стену Римского аэропорта. Как утверждают археологи, на нее что-то проецировалось, вероятно, локации самолетов, летящих по миру. Это гигантская мозаика 50 на 25 метров, выполненная из цветной керамической плитки, выпиленной по контурам побережий, очертаниям рек, лесов и так далее. И, что крайне важно, на ней обозначено положение древних городов с названиями. Помпезная и действительно качественная карта, способная прославить аэропорт. Карте повезло, точнее не ей, а нам. Здание аэропорта заваливалось медленно и плавно, картой внутрь, хоть мозаика и раскололась на крупные куски, ее удалось легко и без потерь восстановить. Без нее мы бы мало что знали о Земле 16-тысячелетней давности. Как прикажешь реконструировать карту того времени, если те города под землей, север подо льдом, а равнинные реки прорыли новые глубокие русла? Это великая карта! Подледные города, очертания берегов, доледниковые моря, названия всех крупных городов, границы стран. Без этой карты нынешние археологи сосали бы локоть, а я бы никогда не додумался до того, что сейчас расскажу. И ведь делали эту карту не для великих целей, а так, в порядке рекламы аэропорта в стиле ретро.

— А когда эту карту сделали?

— 2156 год. За 70 лет до краха.

— А как удалось с такой точностью определить дату создания? Ты же сам говорил, что никакие методы, кроме древесных колец, не дают точности лучше века.

— Дата создания указана в правом нижнем углу карты… Принес, спасибо, разворачивай, клади на стол. Вот древний Санкт-Петербург. Примерно так в наши дни идет ледник. Стим, принеси еще современную карту. Ага, спасибо. Вот здесь сейчас конец ледника, а тут когда-то был Новгород. Так вот, ледник промерили вдоль и поперек, я сам там ввинтил в лед десятки реперов. Измерили скорость, направление движения. Дальше надо считать, экстраполировать в прошлое. Чем я и занимался до посинения последние четыре года.

— До посинения… Знал бы ты, насколько буквально выразился! Хоть иногда глядишь на себя в зеркало?

— Да причем тут зеркало! Прямо сегодня на языке этого ледника восточней бывшего Новгорода оттаивает город Санкт-Петербург! Вот что я насчитал и наэкстраполировал! А ты — зеркало!

— Как, прямо город как есть? Папа, не может быть! — возразил Стим.

— Конечно, не может. Обломки города, его артефакты. Утварь, остатки машин, медь, нержавейка, алюминий. Даже сталь. И даже, рискну предположить, читабельные книги. Как раз сейчас, судя по настоящей и прошлой динамике ледника, все это должно быть там! Потом это все сгниет и сгинет под наносами. А вы понимаете, что лед — прекрасный консервант? Вы понимаете, что Санкт-Петербург замерз мгновенно по геологическим меркам — через две сотни лет после того, как произошел весь этот крах! Значит, все, что там есть, подвергалось коррозии и гниению почти в сто раз меньше, чем в теплых краях, столь любимых археологами.

— А как узнали, что через две сотни лет?

— Бурили, бурили и нашли годовые слои льда где-то 2400-х годов по прошлому летоисчислению. Эти слои — как древесные кольца. К сожалению, не мы бурили — атлантийцы.

— Папа, надо ехать!

— Конечно, надо! Еще как надо. Сколько можно просиживать штаны в институте?! Север ведь — сказка, красота, чистейшая кристальная красота! Я видел Север, но не ощутил его всей душой: то самолет, то мотосани, то компрессор с дрелью, и железяки-железяки в глазах… А там такое! Там вовсе не ледяная пустыня — там вслед за отступающим ледником наступает трава, мох, за ними березы и ели, весной прямо среди сверкающего снега на проталинах распускаются цветы. Да что там, не только за отступающим ледником — на самом леднике на моренах растут карликовые березы и всякие лютики! А запах?! Я не знаю, как его описать, но этот запах берет за душу и вышибает слезу. Сколько можно тут, у теплого моря, небо коптить, когда там такой Север и оттаивающие артефакты! Ведь сейчас там никого, вообще никого, кроме песцов, оленей и прочей милой фауны. Совсем не то, что на Североамериканском щите и на Балтийском языке, где работают по три экспедиции. Там пустота и чистота ждут нас!

— Сэнк, чувствую, ты и меня сейчас завербуешь. А что, не отпускать же тебя одного. Поеду, хоть что говори, поеду!

— Чтобы меня за шиворот удерживать?

— Тебя удержишь! Просто не хочу одна тут оставаться. Считай, засохну.

— Замечательно, у нас в экспедиции будет врач. А как же твои двести детей?

— Препоручу бразды правления Марале, у нее хватка! Я буду спокойна за них. А за тебя спокойна не буду, если останусь.

— Папа, а как мы туда доберемся?

— Так, еще один член экспедиции! А кто два последних класса доучиваться будет?!

— Сам доучусь. Считай, уже доучился. Ни за что не останусь, хоть вяжи меня, все равно не удержишь!

— Да, ты весь в своего родного отца. Вот, прямо слышу его интонации. Вот кого за шкирку удерживать придется… Эх, я ведь тоже мог бы когда-то Андара за шкирку удержать, мог ведь… — последнюю фразу Сэнк произнес про себя.

— А правда, Сэнк, как ты представляешь себе экспедицию без гранта, без поддержки института?

— Наших сбережений хватит, а если надо будет — дособерем с миру по нитке. Обойдемся без дома на Крите. Есть два варианта — легкий и основательный. В первом случае нанимаем гидросамолет — легкий фанероплан. От последнего пункта заправки до места и назад — три тысячи километров. Потребуются дополнительные баки, но все равно тонны полторы людей и барахла забросить на одно из приледниковых озер сможет. На один летний сезон годится. Основательный вариант — покупаем какое-нибудь плоскодонное речное корыто тонн на сто, оборудуем на нем теплое жилье, ставим небольшой компрессионник сил на 500, загружаем вездеход, мотосани, инструменты, генераторы, топливо и плывем вдоль морских побережий и по речной системе прямо к леднику. Там проводим лето, осень, зиму, весну и второе лето.

— Основательный, папа, давай основательный! Это будет настоящее путешествие!

— Я так и знал, что ты выберешь настоящий вариант. Я тоже. Мана, мне вдруг стало хорошо и спокойно. Я ведь уже не такой синий, правда?