Владимир Васильев - ИМАГО (Phasis imago)

– ма Тиом! Может быть хоть теперь ты расскажешь нам – что за хрень мы сегодня нашли?

Тан помалкивал, но зыркал тоже с интересом. Да и вообще, понять любопытство товарищей было нетрудно, трудно было пересилить себя и спокойно все объяснить. Артем мельком подумал, что и этому тоже ему предстоит научиться в ближайшее время, вздохнул и сдался:

– Это такой… прибор… приспособление. Оно производит холод – там, внутри всегда холоднее, чем снаружи. Удобно еду хранить. Или напитки в жару охлаждать. В общем, это вещь обиходная, удобная в быту, но для меня совершенно бесполезная.

– Что-то я не заметил, чтобы внутри этой штуки было холоднее, чем везде, – проворчал сказочник. – Она тоже сломана, да? Как пистолет?

– Совершенно верно. Для работы ей нужна энергия; то, что мы искали и не нашли сверху могло бы питать этот холодильник, но вы сами знаете – мы ничего не нашли. Так что…

Артем вздохнул и уныло повесил голову.

– На вот, грибочков вкуси, – Дасти протянул ему прутик. Грибочки исходили ароматным парком. – Не нашли, ну и хрен с ним, все равно, говоришь, для тебя эта штука бесполезна даже работающая. Лучше вот чему порадуйся: все-таки попадаются на Листах вещи с Неба. Авось и нужные тебе сыщутся рано или поздно.

– Лучше, понятное дело, рано, – поддакнул Тан преувеличенно бодро. – Чтобы мы тебя домой проводили, да и вернулся я со спокойной душой в клан.

Это неуклюжее, но искреннее желание подбодрить в исполнении простоватого здоровяка Тана неожиданно тронуло Артема до глубины души. На глаза натуральным образом навернулись слезы. Но показывать их не хотелось даже друзьям. Артем нахохлился, повернулся к костру вполоборота, наклонил голову и куснул печеный гриб.

– Эх, чаю бы! – вздохнул сказочник. – Жаль, воды нагреть негде.

– Может, тогда… – вкрадчиво намекнул Тан.

– Давайте, уже, давайте, – проворчал Артем и услышав собственный голос наконец осознал, что чуток оттаял.

В самом деле: небольшой бурдючок веселящего сейчас нисколько не повредит. Тем более, завтра с утра никаких полетов: Лист обшарили не весь, а мало ли что может тут еще найтись помимо холодильника?

Костерок мерцал в сгустившейся тьме. Над Поднебесьем нависли звезды – сквозь кроны старых деревьев они были почти не видны, но Артем точно знал: они далекие, равнодушные и прекрасные. Как всегда.

Старый Лист, повернувшись к ветру носом, дрейфовал в ленивом воздушном потоке. Летатель избегал приближаться к Листу, накручивая неизвестно какой круг далеко в стороне. Он то взбирался повыше, то сбрасывал высоту, выписывая в небе изящные пилотажные кружева.

Те, за кем он следил, скорее всего ушли на корму.

Летатель совершил очередной поворот и отдался попутному порыву.

Солнце свалилось в океан; быстро темнело. Там, на западе, над слабо подсвеченным горизонтом и гораздо выше старого Листа парил еще один Лист – далекий и почти невидимый.

К исходу северной зимы Артем прочувствовал слова мастера Фидди в полной мере, а не только умом. Те, которыми Фидди призывал ученика не лихачить.

В полете Артем многие вещи делал теперь на полном автомате, специально не сосредотачиваясь. Повороты, горки, восходящие и нисходящие спирали – все необходимые в небе фигуры.

Заходили на посадку в нос очередному Листу. С попутным потоком нужно было перетянуть через третью кромку, развернуться уже над Листом, погасить скорость о встречный поток и сесть. Чего проще, казалось бы?

Артем, уже выполнявший все это десятки раз, зачем-то решил прижаться к Листу поближе, чтобы не пришлось потом гасить высоту нырками. "И так сяду, в первый раз что ли?" – так, вероятно он подумал, если вообще думал в тот момент.

Во время разворота и неизбежного при этом крена пришел внезапный порыв. Левое крыло прижало вниз, правое задрало. Зацепив левым кромку, Артем потерял устойчивость и упал. К счастью, на Лист – у самого валика.

Приди порыв на несколько секунд раньше – сорвался бы в штопор.

Возможно, потом и выровнялся бы, снова оседлав поток. А возможно и нет, кто знает?

Левое крыло обломилось ровно по захлестнутой упряжи и пребольно садануло по спине. Ошеломленный Артем долго не мог подняться, хватая ртом воздух и не в силах отдышаться.

Рядом сели сначала Тан, потом Дасти. Нормально сели, штатно и аккуратненько, не то, что он.

– Тиом, белое небо, ты что творишь? – заорал на него ва Тан, торопливо сдирая с плеч лямки сбруи. – Чего тебя вниз понесло?

Артем лежал, придавленный сверху обломанным левым крылом.

Освободившись, Тан бегом подбежал к нему, спихнул обломок в сторону, сграбастал Артема за шкирку и поставил на ноги. Показалось, сейчас ударит, Артем даже сжался и зажмурился.

– Жизнь не дорога? – рявкнул Тан прямо в лицо.

Артем опасливо приоткрыл один глаз.

– Погоди орать, – послышался голос сказочника. – Он, небось, и сам не рад такому маневру.

Тан внял – хватку ослабил, отчего Артем сумел наконец-то встать на обе ступни. До этого, поддерживаемый могучим хватом товарища, стоял на цыпочках.

Ему помогли выпутаться из ослабших ремешков. Расшнуровали упряжь, сняли поклажу.

– Жив? – поинтересовался Дасти участливо. – Штаны сухие?

– Штанам все равно, они непромокаемые, – ответил Артем деревянным голосом.

– О, вижу жив! – обрадовался шутке Дасти. – Ну и скажи мне, друг сердешный, что это ты такое сейчас изобразил?

– Порыв, – жалобно проблеял Артем и опустил глаза. – Зараза…

– Конечно порыв! – снова рявкнул Тан. – Кто ж к Листу жмется на развороте, дурья твоя башка? Что тебе ма Фидди твердил перед каждым вылетом и после тоже? Не лихачь! Не лихачь, небо лихих не любит!

– Не буду, – виновато вздохнул Артем и повесил голову. – Точно не буду.

– Смотри! – со значением произнес сказочник, несильно ткнул Артема кулаком в плечо и прищурился.

Тан побурчал еще пару минут, уже без прежнего запала и тоже угомонился. В общем, на этот раз – пронесло.

Дасти только потом, через несколько дней, признался: он всерьез опасался, что Артем может испугаться перед следующим полетом. Такое бывает – неудача лишает веры в себя, летатель паникует, делает новую ошибку, и привет. Но Артем веры в себя не потерял, наоборот, во время следующего полета каждое движение, каждый вираж исполнял преувеличенно четко, заведомо правильно и надежно, словно на экзамене.

Но слова ма Фидди о лихачестве после этого случая стал воспринимать чуточку иначе.

По основному вопросу к этому времени ничего примечательного не произошло: к телескопической штанге в рюкзаке Артема прибавился всего один артефакт, в целом тоже бесполезный – аварийный осветитель, давным-давно выработавший ресурс. Даже не электрический – химический.