Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина [litres]

В этот вечер луна была почти полной, и ее холодный свет безжалостно обнажал последствия тысячелетней заброшенности, которые не так бросались в глаза при более мягком, фантастическом красном свете заката. У входа они увидели полустертую табличку с почти неразборчивой надписью, что Велализиер объявлен королевским заповедником по указу короналя лорда Симинэйва и понтифекса Калинтэйна. Но они правили пять тысяч лет назад, и после них, как видно, указа не слишком придерживались. Камни двух громадных площадок растрескались, стали шероховатыми, в щелях между плитами выросла мелкая трава с клейкими стеблями, с неистощимым терпением раздвигавшая громадные блоки. В некоторых местах расстояние между блоками позволяло укорениться даже кустарнику. Еще одно-два столетия – и кустарник захватит площадки, полностью скроет громадные квадратные плиты.

– Надо расчистить развалины, – сказал Валентин, – чтобы все выглядело так, как до появления этой растительности. Как могли допустить такое?

– Об этом месте никто не заботится, – пояснил Ирманар, – никто и пальцем его не касается.

– Из-за духов?

– Из-за метаморфов, – вмешался Насимонт. – Эти развалины вдвойне прокляты.

– Почему вдвойне?

– Разве ты не знаешь легенду, мой лорд?

– Нет. Расскажи.

– На этой легенде я вырос. Когда Маджипуром правили метаморфы, Велализиер был их столицей. Двадцать или двадцать пять тысяч лет назад это был самый крупный город на планете, с двумя или тремя миллионами жителей. Племена со всего Алханроэля платили ему дань. На этих площадках устраивали фестивали, а каждую тысячу лет проходил особый фестиваль, который отмечали постройкой пирамиды, так что городу было по крайней мере семь тысяч лет. Но в нем царило зло. Я не знаю, что именно метаморфы считали злом, но, во всяком случае, здесь оно процветало. Город служил прибежищем всякой мерзости. Метаморфы, жители провинций, испытывали к нему отвращение, потом стали возмущаться и в конце концов однажды выступили против города, сровняли с землей храмы и большую часть городских стен, уничтожили места, где творилось зло, а жителей города или выслали, или обратили в рабство. Точно известно, что никого не убивали. Дело в том, что тут было полно зарытых сокровищ – я говорил тебе, что и сам искал их, – и если б здесь оставались закопанные скелеты, их обнаружили бы. Так что этот город разрушили и покинули задолго до появления на Маджипуре людей, и на нем лежит проклятие. Реки, питавшие город, были отведены, и вся равнина превратилась в пустыню. Пятнадцать тысяч лет здесь живут только призраки тех, кто умер при разрушении города.

– Рассказывай дальше, – попросил Ирманар.

Насимонт пожал плечами:

– Больше я ничего не знаю, друг.

– О призраках, – пояснил Ирманар. – Знаете ли вы, сколько времени им суждено бродить здесь? До тех пор, пока метаморфы опять не начнут править Маджипуром, а мы не станем их рабами. Тогда Велализиер снова выстроят на старом месте, и он будет больше, чем прежде, и снова станет столицей меняющих форму. И души мертвых наконец освободятся от камней, которые держат их здесь.

– Ну, им еще долго предстоит цепляться за камни, – сказал Слит. – Нас двадцать миллиардов, а метаморфов – горсточка, да и та живет в джунглях. Какая от них угроза?

– Они ждут уже восемь тысяч лет, – пожал плечами Ирманар, – с тех пор как лорд Стиамот сломил их силы, и будут ждать еще столько же, если понадобится. Но они мечтают о возрожденном Велализиере и не откажутся от своей мечты. Я иногда слышал во сне, как они рассуждают о том дне, когда башни Велализиера поднимутся вновь, и это пугало меня. Вот почему я не хотел идти сюда. Я чувствую, как они следят за этим местом, чувствую вокруг нас их ненависть. Это как бы в воздухе, невидимое, но реальное…

– Значит, этот город для них одновременно и проклят, и свят, – задумалась Карабелла. – Что ж, неудивительно, что нам всегда так трудно их понять.

Валентин сошел с тропы. Город пугал и восхищал его. Он пытался представить себе, каким он был великим и пышным. А что теперь? По камням бегают ящерицы, сорная трава раздвигает плиты широких церемониальных улиц. Двадцать тысяч лет! А на что будет похожа Ни-мойя через двадцать тысяч лет, или Пидруид, или Пятьдесят Городов на склонах Замковой горы? Будет ли цивилизация, создавшая их, существовать вечно, подобно тому, как, если верить рассказам, живет цивилизация старой Матери-Земли, или когда-нибудь по развалинам Замка, Лабиринта, Острова Сна будут толпами ходить туристы и гадать, какое значение имели эти руины для древних обитателей планеты? «Мы поработали достаточно хорошо, – думал Валентин, оглядываясь на тысячелетия мира и стабильности. – Но сейчас равновесие нарушено, привычный порядок вещей тоже, и нельзя предсказать, что может случиться. Побежденные и изгнанные метаморфы, чье несчастье заключалось в том, что они владели этой планетой, а ее облюбовал для себя другой, более сильный народ, – эти метаморфы могут все-таки посмеяться последними».

Он вдруг остановился. Что там за звук? Шаги? Среди камней мелькнула тень. Валентин пристально вгляделся в темноту. Скорее всего, это ночной зверь вышел на охоту. Ведь у призраков нет тени, да и самих призраков здесь нет. Их вообще нет.

Но все-таки…

Он осторожно сделал несколько шагов. Слишком темно, слишком много обломков разрушенных стен и извилистых проходов во все стороны. Он смеялся над Ирманаром, но страхи офицера, видимо, взбудоражили и его воображение. Он думал о суровых таинственных метаморфах, скользящих между развалинами, – привидениях, почти таких же старых, как сама планета, формах без тел, образах без субстанции…

Вдруг он услышал шаги за спиной, вполне явственные шаги…

Валентин резко обернулся. За ним бежал Ирманар, только и всего.

– Подожди, мой лорд!

Валентин остановился. Пальцы его, как ни странно, дрожали. Он спрятал руки за спину.

– Ты не должен ходить один, – сказал Ирманар. – Я знаю, ты несерьезно относишься к воображаемым мною опасностям, однако эти опасности все же могут существовать. Ради всех нас ты обязан беречь себя, мой лорд.

Подошли остальные, и все вместе молча продолжили путь через освещенные луной развалины. Валентин ничего не сказал о том, что видел и слышал. Конечно же, это было какое-то животное. И действительно, очень скоро все увидели каких-то зверьков, похожих на маленьких обезьянок, – может, родственников лесных братьев. Они, видимо, жили в разрушенных строениях. Тут же быстро сновали во мраке ночные животные низшего вида – минтоны или дроли. «Но разве могут дроли и обезьяны, – подумал Валентин, – издавать звуки, похожие на шаги?»

Более часа все восемь человек двигались в глубь руин. Валентин внимательно всматривался в расщелины и проходы, осторожно изучая колодцы тьмы. Когда они проходили возле обломков базилики, Слит, шедший чуть поодаль, вдруг рванулся обратно и сообщил Валентину: