Ремон Мариваль - Агуглу (Тайна африканского леса) [Затерянные миры, т. XXVII]

— Отвяжите ее, — сказал Мур и голос его задрожал.

И так как, по его мнению, приказание исполнялось слишком медленно, он сам быстрым ударом кремневого ножа разрезал лианы.

Соразмеряя свой шаг с шагом Мура, Ку-Ку шла теперь выпрямясь и, уже слегка обнаглев, положила обе руки на грудь, чтобы выгоднее оттенить ее пышные формы. Улыбка поднимала уголки рта и обнажала ее мелкие, заостренные зубы.

Солнце было в зените, когда мы пришли к плоскогорью, расположенному над жилищами.

Там были собраны все пленницы. Они наклоняли головы и мигали глазами под отвесными лучами солнца. Хотя от этой минуты зависела их судьба, большая часть равнодушно и покорно ждала ее решения. Некоторые спокойно искали насекомых в головах своих детей, сосавших грудь, втягивая щеки. Другие мерно раскачивались, как часовые маятники. Среди последних, кругленькая Ку-Ку, толстая, как гусыня, с маленьким приветливым носиком, как у хорька, казалась самой живой и самой хорошенькой.

Сложив руки, она наклоняла шею, чтобы показать свой толстый подбородок. Сквозь открытые губы виднелись зубы.

Несмотря на всеобщее внимание, которым она чувствовала себя окруженной, Ку-Ку оставалась бесстрастной и стояла с опущенными глазами, чтобы потушить под ресницами их пламя.

Воины ходили взад и вперед перед группами. При виде старух они ускоряли шаги своих тощих ног без икр, но перед молодыми, наоборот, останавливались и дерзко смотрели на них. Ку-Ку, казалось, была в восхищении от самых нескромных проявлений любопытства.

Один из воинов оказался наиболее предприимчивым. Взяв Ку-Ку за подбородок, он тщательно пересмотрел ее зубы и погладил рукой по шее около затылка. Она игриво засмеялась, сделала шаг назад и тайком бросила взгляд на Мура.

Мур хранил молчание.

Тогда инстинкт подсказал Ку-Ку безошибочное средство для победы.

Устремив пристальный взгляд на воина, она привлекла его к себе и стала смотреть на него с нескрываемым восхищением.

Тут уже Мур не выдержал; задетый до глубины души, он крикнул хриплым от гнева голосом.

— Эта женщина моя! Пусть никто к ней не прикасается!

Он был так страшен своими выдающимися челюстями и большими, широко расставленными руками — объятиями смерти или любви, — что его соперник не осмелился принять вызов и с недовольным ворчанием удалился.

С тех пор, как Ку-Ку вошла в наше жилище, она наполняет его своей болтовней. Она смеется, поет и носится по всем углам. Пока Сао перетряхивает подстилки, кормит ребенка, ходит за водой, Ку-Ку завивает пушок своей пушистой шерсти, вырывает волоски из носа или любуется на себя в воду, находящуюся в сосудах. Она видит там плутовское лицо с зелеными глазами, блеск которых пронизывает, как клинок ножа.

Не будучи красивой, Ку-Ку все же обаятельна.

У нее маленькие ножки, маленькие ручки, круглое и нежное тело, как у хорошо упитанного цыпленка. Ее тонкие пальцы кажутся бескостными: они длинны, гибки и изящны. Шерсть ее, выросшая в темноте жилища, сохранила желтый оттенок соломы, которым отливает слоновая кость. Проведя по ней рукой, можно подумать, что дотрагиваешься до птичьего пуха.

Чтобы нравиться ей, Мур находит в глубине своей души чувство неожиданной нежности.

Однажды вечером он вернулся с ворохом лаванды. И с тех пор Ку-Ку сладко потягивается своим маленьким круглым телом, зарывшись в душистых ветках.

Со времени возвращения нашей экспедиции, ливни все время продолжаются с возрастающей силой. Ежедневные грозы сотрясают горы. Иногда слышится в тишине ночи треск обрушивающихся скал, подточенных дождями. Один из обвалов чуть не снес террасу, на которую выходит наше жилище.

Самцы не покидают больше пещеру, и Ку-Ку обращается своим миловидным и лукавым личиком то к одному, то к другому. Держа кончиками пальцев хвост сухой рыбы, она, кружась, нюхает его, причем ноздри ее вздрагивают, как у животного. При виде ее проделок, Мур раздражается и сжимает кулаки. Тогда кокетка на мгновение тушит огонь своих глаз.

В промежуток между двумя грозами, солнце иногда показывается на небе. И Муни спешит тогда навестить меня. Она садится ко мне на колени, закидывает руки на затылок и выпрямляется, причем сзади на шее у нее образуется легкая складка.

Однажды она мне неожиданно заявила:

— Пойдем со мной, Абу-Гурун хочет с тобой поговорить.

Я знал, что после раздела пленных, случай соединил под одной кровлей бывшего торговца рабами и его жертву.

Тем не менее, до сих пор, как бы по взаимному соглашению, мы избегали говорить о нубийце.

По звуку ее голоса я почувствовал, что в сердце Муни не было больше ненависти. Весь ее гнев вылился в первый же день. Теперь в ее глазах нубиец был только несчастным умирающим существом, уже отмеченным перстом судьбы.

Я последовал за ней на нижнюю площадку.

Желая насладиться бледным солнцем, Абу-Гурун дотащился до порога пещеры. Он сидел у скалы, прислонившись головой к корням какого-то растения. Увидев меня, он попробовал подняться. Благодаря необычайному усилию, ему удалось даже встать на ноги и сделать несколько неуверенных шагов; но вскоре он принужден был снова сесть, так как припадок кашля согнул его чуть ли не пополам.

Никто не узнал бы Абу-Гуруна в этом сгорбленном старике с опущенными плечами, согбенной спиной и бледным лицом, покрытым синеватыми пятнами. Он произнес несколько слов, затерявшихся в густой бороде. Когда прошел новый приступ хриплого кашля, раздиравшего горло Абу-Гуруна, он продолжал более ясным голосом:

— Итак, ты видел Агуглу? Этот народ стоит путешествия. Не правда ли?

Ироническая улыбка подернула углы его рта.

— И подумать только, — прибавил он, — что когда-то, в другой стране, мы имели счастье, здоровье, вкусную пищу, золото, слоновую кость, словом, все блага, которыми одаряет людей Аллах! Увы! Я никогда больше не увижу этой благословенной страны!

В сокровенных тайниках души у нас обоих загорелись одни и те же воспоминания. Вот лес, который мы прошли, вот наши товарищи, унесенные один за другим невидимками; весь пережитый ужас воскресает в глубине наших взглядов. Абу-Гурун, читавший в моих глазах, сказал подавленным голосом:

— Я не знаю, что сталось с Серуром и черными, но мне известна судьба Несиба.

Его начал душить новый сильный припадок кашля; Муни вынуждена была поддержать его, чтобы дать ему возможность перевести дух.

Оказывается, Абу-Гурун, как и я, был доставлен в пещеру. В ней уже находился Несиб. Была глубокая ночь, вода доходила до щиколоток; время от времени им бросали несколько кореньев. Однажды утром, грубый кулак одного из Агуглу толкнул их из пещеры. Пораженные ярким светом, они некоторое время стояли неподвижно, мигая глазами.