Светлана Тулина - Крик ангела [СИ]

Он прихватил с собой Кроули.

— Они его не убьют! — твердо сказал Адам.

Азирафаэль кивнул и ничего не ответил. Твердости в интонации Адама было куда больше, чем в глазах, но Азирафаэль в глаза ему не смотрел, да и кивнуть было необходимо: Адам топтался рядом и все никак не уходил, а у распахнутой дверцы старенького автомобиля его терпеливо дожидался мистер Янг, настоящий отец — теперь уже окончательно настоящий. И терпение его, и без того далеко не ангельское, грозило вот-вот закончиться.

— Он справится! — сказала Пеппер. — Ставлю молочный зуб, мистер Фелл, что ваш инфернальный друг хотя бы наполовину женщина, а женщины куда лучше приучены выживать. Это заложено в эволюции! Мы бы просто иначе не смогли существовать в этом мире оголтелого мужского шовинизма и патриархального домостроя.

Азирафаэль снова кивнул, сосредоточенно разглядывая ровное бетонное покрытие, на котором не осталось даже царапины. Словно несколько минут назад тут никто вовсе и не прорывался из самых глубин Ада, словно никто тут никогда не стоял, отчаянно щуря желтые глаза и зажав в руке бесполезную монтировку. Кажется, он даже не заметил героической попытки Пеппер его утешить.

Анафема ничего не сказала. И не дала ничего сказать Ньюту, когда тот попытался было сунуться. Впрочем, этого Азирафаэль не заметил тоже. У него была одна мысль, и он думал эту мысль по кругу, упорно и настойчиво, снова и снова. Мысль эта была предельно проста и весьма конкретна: в Аду не так-то легко достать святую воду.

Демон не может вот так вот запросто войти в церковь и зачерпнуть из чаши. Даже Кроули не смог, а уж он-то по этой части был весьма натренирован за шесть тысяч лет. Но не смог. Придумывал хитрые схемы и строил сложные планы. И другие не смогут. И к священнику с такой просьбой им не так-то легко подойти, не омочивши хотя бы пальцы. Нет. Это далеко не просто, если ты демон. Можно сказать, почти невозможно.

И значит, еще есть время.

Потому что ничто другое Кроули не убьет, а все, что не убивает, делает лишь сильнее, вот и хорошо, вот и не будем думать об этом, которое не убивает, а воду… Святую воду в Аду достать не так-то просто. Это ангел может зайти в любую церковь и зачерпнуть, ангел, да. Демонам намного сложнее. Почти невозможно. И значит…

Он не помнил, как оказался на Небесах, просто в какой-то момент вдруг поднял голову и увидел прямо перед собой стену, выкрашенную в голубой цвет. Выкрашенную не слишком аккуратно, с белесыми разводами. Моргнул — и стена отодвинулась, приобрела глубину и прозрачность, стала небом за стеклянной (настоящей!) стеной, бескрайним небом с редкими вкраплениями перистых облаков. Знакомое выгоревшее почти до белизны небо над долиной Гиза, а если опустить глаза, то можно увидеть пирамиду Хеопса. Или Хефрена — он вечно их путал, тех фараонов.

Нахмурившись, Азирафаэль отвернулся от стеклянной стены: виды на все чудеса света его сейчас интересовали менее всего. Куда более его интересовал коридор. Тот Самый Коридор, заканчивающийся Той Самой Дверью в Тот Самый Кабинет.

Нет, он не ждал, что ему откроют, — Та Самая Дверь никогда не оказывалась открытой, если тебя не вызывали. Поговаривали даже, что она сродни электронам и вообще не умеет открываться, вечно и неизменно пребывая в одном из состояний — открытости или закрытости, или даже в обоих сразу. Дверь Шредингера.

Но он все равно постучал — рукоятью меча, вышло довольно громко. И удивился — несильно и словно бы издалека: он не помнил, как (а главное, зачем) прихватил с собой меч. И когда меч погас, он тоже не помнил, только сейчас лезвие оставалось холодным и тусклым, словно принадлежало самому обычному мечу и понятия не имело ни о каких Войнах с большой буквы «В».

Три гулких удара раскатились под хрустальными сводами Вышних Небес, чем-то напомнив Азирафаэлю колокольный звон церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Может быть, тем, что на него в Ист-Энде точно так же никто не обращал внимания. Азирафаэль подумал, не стоит ли постучать еще. Решил, что не стоит.

Та, что за этой дверью (если Она там, конечно, есть), всеведуща и всемогуща по определению. Она и без стука знает все. И если Она не хочет изменять состояние двери на открытое — Она этого и не сделает, сколько бы и кто ни стучал. Даже если закричать, Она и тогда не откроет.

Можно было уходить: закрытая дверь давала ответы на все незаданные вопросы и ответы эти не подлежали иному истолкованию, хотя и были, конечно же, непостижимы. И то, что они не нравились одному конкретному ангелу, было личной проблемой этого ангела, не более. Господь не меняет своих решений. Она может разве что послать радугу в качестве своеобразного извинения — но уже потом, когда все кончится. И нет никакого смысла стоять перед закрытой дверью. Перед какой другой, возможно, и есть, но не перед этой. Перед этой смысла нет точно. Ни малейшего.

Азирафаэль сел на пол. Прислонился спиной к косяку.

Он не знал, зачем сидит тут и что хочет высидеть, да и вообще хочет ли хоть чего-нибудь. Он думал о святой воде. Той самой святой воде, что стала навязчивой идеей Кроули задолго до середины девятнадцатого века, когда он осмелился в открытую о ней попросить. Попросить ангела. Пусть и знакомого вот уже шесть тысяч лет, пусть и связанного Соглашением, но все-таки ангела. Не священника, не кого-нибудь постороннего. Ангела .

Значит ли это, что если другим демонам потребуется святая вода, они тоже придут к ангелам? Более чем вероятно. Значит ли это, что ангелы им откажут — точно так же, как когда-то отказал Азирафаэль? А вот это уже вероятно куда менее. Вряд ли кого-то еще из демонов связывает с кем-то из ангелов что-либо кроме шести тысяч лет непрерывной вражды. Они не будут сомневаться, и бояться им тоже не за кого.

Но рискнут ли они предоставить такое мощное (пусть и неопасное для них самих) оружие в руки своих изначальных врагов без предварительной консультации с Господом? Найдется ли среди ангелов кто-то настолько смелый или же безрассудный?

Азирафаэль тщательно перебрал кандидатуры. Один раз. Потом другой. И третий — более тщательно, рассматривая со всех сторон и вспоминая малейшие подробности про каждого из возможных кандидатов. И окончательно убедился, что вряд ли.

А значит, сидеть под этой дверью имело смысл.

К тому же все равно ничего другого он сделать не мог. Даже спуститься в Ад у него не получилось, он пробовал, хотя сейчас и помнил об этом достаточно смутно. Но точно пробовал. Сначала просто попытался воспользоваться левым эскалатором — тем самым, по которому всегда уходил к начальству Кроули. Потом, когда не получилось, решил пасть, извергая хулу на Господа и Небеса. Долго и безрезультатно. Самую страшную и непростительную, какую только смог вспомнить он или удосужились придумать люди. За шесть тысяч лет люди успели понавыдумывать много чего интересного, а Азирафаэль — прочитать и запомнить. И вопросы, конечно же, самые каверзные, предосудительные, непрощаемые вопросы, за которые раньше навстречу любому ангелу раскрыли бы свои гостеприимные объятья озера расплавленной серы.