Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

Триумфальные песни Хабера беспокоили Орра, и он их не слушал. Он рылся в своей памяти и не находил в ней ни послания, доставленного на поле битвы в Геттесберге, ни человека по имени Мартин Лютер Кинг.

Впрочем, это казалось ничтожной платой за великое благо — уничтожение расовых предрассудков, и он ничего не сказал.

Но никогда не знать женщину с коричневой кожей и волнистыми черными волосами, подстриженными так коротко, что линии коричневой кожи на шее казались изгибом изящной бронзовой вазы? Нет, это неправильно. Это невыносимо, чтобы каждый человек на Земле напоминал по цвету боевой корабль.

«Поэтому ее и нет, — подумал он. — Она не могла родиться серой. Коричневый цвет был ее частью, он не случаен. Ее гнев, робость, резкость, мягкость — все в ее характере смешано, темное и светлое, как в балтийском янтаре. Она не может существовать в мире серых людей. Она не родилась».

А он родился. Он может родиться в любом мире. У него нет характера. Он ком глины, брусок дерева.

И доктор Хабер — он тоже родился. Ничто не может помешать ему. В каждом воплощении он лишь становится больше.

Во время ужасного путешествия с дачи в гибнущий город Хитзер сказала ему, что пыталась внушить ему увидеть во сне улучшенного Хабера. С тех пор Хабер откровенен с ним. Впрочем, откровенность — не вполне точное слово. Хабер слишком сложен, чтобы быть откровенным. Слой за слоем можно снимать кожу с лука, и все же откроется только лук.

Снятие верхнего слоя — единственное происшедшее с ним изменение, и оно объяснялось, возможно, не эффективным сновидением Орра, а изменившимися обстоятельствами. Он теперь так уверен в себе, что не считает нужным скрывать свои намерения или обманывать Орра. Он его просто принуждает. Добровольное терапевтическое лечение неизвестно в новом мире, но законы сохраняют свою силу, и ни один юрист не может и помыслить отобрать пациента у Вильяма Хабера. Хабер — исключительно важная личность. Он директор ХУРАДа — мозга Мирового Планирующего Центра, где принимаются важнейшие решения. Он всегда хотел власти, хотел делать добро. Теперь она у него есть.

В то же время Хабер остается все тем же добродушным и равнодушным человеком, каким был при первой его встрече с Орром в грязноватом кабинете с фотографией Маунт-Худа в Восточной Башне Вильяметт. Он не изменился, он просто вырос.

Главное качество властолюбия — рост.

Чтобы существовать, властолюбие должно расти, каждое достижение для него — лишь шаг к следующему. Чем больше власть, тем больше аппетит к ней. Поскольку видимых пределов власти Хабера, достигнутой посредством сновидений Орра, нет, постольку нет и конца его решимости улучшать мир.

Прохожий чужак слегка задел Орра в толпе на бульваре Моррисон и извинился голосом без интонаций, выходящим из-под чуть приподнятого локтя. Чужаки очень скоро научились не направлять локти на людей, заметив, что это их пугает.

Орр удивленно взглянул на него: он почти забыл о существовании чужаков.

В нынешней действительности, или континиуме, как предпочитал говорить Хабер, высадка чужаков не сопровождалась разрушением Орегона НАСА и воздушного флота.

Вместо того чтобы в спешке, под градом бомб и напалма создавать свои трансляционные компьютеры, они захватили их с собой с Луны и, прежде чем приземлиться, объявили о своих мирных намерениях, извиняясь за войну в космосе, которая была вызвана недоразумением, и прося указаний. Конечно, была тревога, но никакой паники. Очень трогательно было слышать, как по всем каналам радио и телевидения лишенный интонации голос повторял, что разрушение лунного купола и орбитальной станции русских было непреднамеренным результатом их попытки установить контакт, что они приняли ракеты с Земли за нашу попытку установить контакт, что они очень сожалеют и что теперь, когда они полностью овладели людским способом коммуникации, они Хотят возместить все убытки.

МПЦ, созданный сразу после чумы, связался с ними и принял меры к поддержанию спокойствия серди населения и в армии. Орр понял, что произошло это не первого апреля, несколько недель назад, а в феврале прошлого года.

С тех пор прошло четырнадцать месяцев. Чужакам разрешили высадиться, с ними были установлены нормальные отношения. Наконец им позволили поселиться в тщательно охраняемом участке пустыни возле гор Стине в Орегоне и смешаться с людьми. Некоторые из них теперь мирно делили восстановленный лунный купол с земными учеными. Несколько тысяч чужаков находились на Земле. По-видимому, это было все население их планеты. Впрочем, такие подробности не сообщались широкой публике. Уроженцы планеты с метановой атмосферой звезды Альдебаран, они вынуждены были постоянно носить скафандры, но, по-видимому, это их не затрудняло.

Орру не было понятно, как они выглядят под своими черепаховыми скафандрами. Они никогда не показывались без скафандров и не чертили рисунков. Их общение с людьми через устройство, помещенное в левом локте, было ограниченным. Орр даже не знал, видят ли они, есть ли у них орган чувств, воспринимающий видимый спектр. Существовали обширные области, где связь вообще невозможна — проблема дельфинов, но только гораздо сложнее. Однако, поскольку они оказались неагрессивными и в относительно скромном количестве, МПЦ с готовностью принял их в земное сообщество.

Приятно посмотреть на кого-то, отличающегося от тебя самого. Чужаки, по-видимому, готовы были остаться, если им позволят. Некоторые из них завели небольшие предприятия. Они оказались хорошими торговцами и организаторами. Своими познаниями в области космических полетов они поделились с земными учеными. Они пока не говорили, что хотят взамен и почему явились на Землю. Казалось, им просто нравилось здесь. Когда они превратились в предпринимателей, мирных и законопослушных граждан Земли, разговоры о «господстве чужаков», о «внечеловеческой инфильтрации» стали достоянием параноидных политиков из умирающих и уходящих в прошлое националистических групп, а также тех, кто встречался с настоящими летающими блюдцами.

Единственным, что сохранилось от ужасного первого апреля, было возвращение Маунт-Худа к активной вулканической деятельности. На этот раз на горе взорвалась не бомба, потому что бомбы вообще не падали, а просто вулкан проснулся. На север от него тянулся длинный серо-коричневый столб дыма. Зигзаг и Рододендрон разделили участь Помпеи и Геракленума. Недавно вблизи старого небольшого кратера в парке горы Маунт-Тейбор, в пределах самого города, открылась небольшая фумарола.

Население этого района было перенаселено в новые расцветающие пригороды. Жить с дымящимся на горизонте Маунт-Худом еще можно, но когда извержение начинается прямо на твоей улице, это уже слишком.