Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

Она подумала, что он сказал это не ей. Он сам был своей собственной аудиторией.

— Вот оно! Теперь короткий перерыв, вторая стадия сна — перед сновидениями.

Он что-то делал с оборудованием на стене.

— Это будет маленькой проверкой.

Он снова подошел к Хитзер. Она предпочла бы, чтобы он вовсе не обращал на нее внимания. Только пусть не делает вид, что разговаривает с ней.

Казалось, он не знает, что такое молчание.

— Ваш супруг обладал редкой способностью. Он оказал бесценную услугу нашим исследованиям, миссис Орр. Уникальный пациент. То, что мы узнали благодаря ему о сновидениях, об их значении для здоровья, отразится на всем образе жизни в городе. Вы знаете, что значит ХУРАД: польза человечеству, исследования и развитие. То, что мы благодаря ему узнали, необыкновенно полезно для человека. Поразительно, что все это выявилось в, казалось бы, самом банальном случае наркомании. Еще поразительнее, что у работников Медицинской школы хватило ума заметить что-то необычное и послать его ко мне. Редко встретишь такую проницательность у врачей.

Он все время следил за часами и наконец сказал:

— Вернемся к беби.

Он снова быстрыми шагами пересек комнату, пощелкал чем-то в усилителе и сказал:

— Джордж, вы спите, но слышите меня и понимаете. Кивните слегка, если вы меня слышите.

Спокойное лицо не изменилось, но голова слегка кивнула, как у куклы на ниточке.

— Хорошо. Теперь слушайте внимательно. У вас снова будет ясный сон. Вам приснится, что в моем кабинете здесь на стене висит большая фотография Маунт-Худа, покрытого снегом. Вам снится, что вы видите фотографию на стене как раз над столом. Теперь вы уснете и увидите сон. Антверп.

Он снова занялся своими аппаратами.

— Вот, — прошептал он. — Вот так. Хорошо. Верно.

Машина затихла. Джордж лежал неподвижно, даже Хабер перестал двигаться и говорить.

Ни звука в большой, мягко освещенной комнате, с ее стеклянной стеной, глядящей в дождь. Хабер стоял у ЗЭГ, глядя на стену за столом.

Ничего не произошло.

Хитзер пальцем левой руки начертила кружок на подлокотнике кресла, на коже, которая когда-то была шкурой живого существа, отделявшей корову от Вселенной. Ей вспомнился мотив старой пластинки, которую она слушала вчера.

Что ты видишь, когда выключаешь свет?

Не могу тебе сказать, но знаю, это мое.

Она и представить себе не могла, что Хабер способен так долго сохранять молчание. Только раз его пальцы притронулись к шкале, и он снова застыл, глядя на пустую стену.

Джордж вздрогнул, сонно поднял голову, снова опустил ее и проснулся. Он помигал и сел. Глаза его тут же устремились к Хитзер, как бы проверяя, на месте ли она.

Хабер проснулся и резким движением нажал нижнюю кнопку усилителя.

— Что за дьявол! — сказал он.

Он посмотрел на экран ЗЭГ.

— Усилитель питает вашу ж-стадию. Почему вы проснулись?

— Не знаю.

Джордж зевнул.

— Просто проснулся. Разве вы не велели мне скорее проснуться?

— В общем, да, по сигналу, но как вы преодолели влияние усилителя? Нужно было усилить мощность. Я это делал слишком робко.

Теперь он, несомненно, разговаривал с усилителем. Когда разговор закончился, он резко повернулся к Джорджу и сказал:

— Хорошо. Что вам снилось?

— Фотография Маунт-Худа на стене, как раз за креслом моей жены.

— А предыдущий сон? Помните его?

— Кажется, да. Подождите. Мне снилось, что я вижу сон… Очень смутно помню. Я был в магазине у Мейера и Франка, покупал новый костюм, синий, потому что у меня была новая работа. Что-то в этом роде. Не помню. У них там такая табличка. Там указано, сколько вы должны весить, если у вас такой-то рост, ну и прочее. И я как раз оказался посредине шкалы веса и роста для среднего человека.

— Нормальный, иными словами, — сказал Хабер.

Он рассмеялся. У него был громкий смех. После напряжения и тишины Хитзер испуганно вздрогнула.

— Отлично, Джордж! Просто отлично!

Он хлопнул Джорджа по плечу и начал снимать с его головы электроды.

— Мы это сделали. Вы чисты. Знаете ли вы это?

— Да, — спокойно ответил Джордж.

— Большой груз спал с ваших плеч. — Верно?

— И с ваших?

— И с моих. Правильно.

Снова громкий и бурный смех, пожалуй, слишком продолжительный.

«Всегда ли Хабер такой или только в крайне возбужденном состоянии?» — спросила себя Хитзер.

— Доктор Хабер, — сказал ее муж, — вы когда-нибудь говорили чужакам о снах?

— С альдебаранцами? Нет, Форд из Вашингтона испытывал на них некоторые тесты наряду с обычными психологическими пробами, но получил бессмысленные результаты. Мы еще просто не решили коммуникационные проблемы. Они разумны, но Кучевский, наш лучший космобиолог, считает, что они вовсе не рациональны, и то, что нам кажется развитым человеческим поведением, на самом деле инстинктивная адаптационная мимикрия. Трудно сказать. На них не наденешь ЗЭГ. Мы даже не знаем, спят ли они вообще, не говоря уж о сновидениях.

— Вам знаком термин «яхклу»?

Хабер чуть помолчал.

— Слышал. Он непереводим. Вы решили, что он означает «сон»?

Джордж покачал головой.

— Я не знаю, что он означает. Я не собираюсь вмешиваться в вашу область, доктор Хабер, но мне кажется, прежде чем применять новую технику, вам следует поговорить с чужаками.

— С кем именно?

В его голосе звучала нескрываемая ирония.

— С любым. Это не имеет значения.

Хабер рассмеялся.

— Поговорить о чем, Джордж?

Хитзер видела, как вспыхнули светлые глаза ее мужа, когда он посмотрел на большого человека.

— Обо мне, о снах, о яхклу. Неважно, о чем. Вы должны слушать. Они знают, чем вы занимаетесь. У них гораздо больше опыта в этом.

— В чем?

— В сновидениях и в том, разновидностью чего являются сновидения. Они уже давно занимаются этим, всегда занимались, я думаю. Они из времени сновидений. Я этого не понимаю и не могу выразить в словах. Все видят сны. Игра форм, сон материи. У скал бывают сновидения, от которых меняется Земля. Но когда мозг становится сознательным, когда скорость эволюции увеличивается, тогда нужно быть осторожным, нужно учиться, изучать пределы и ограничения. Сознательный мозг должен быть частью всего, неразделимый и осторожный, как скала — бессознательная часть целого. Понимаете? Это что-нибудь значит для вас?

— Для меня это не ново, если вы имеете в виду донаучный синтез — Мировой дух и прочее. Мистицизм — первое приближение к пониманию природы сна. Но для тех, кто использует свой разум, он неприменим.

— Я не знаю, правда ли это, — возразил Джордж очень спокойно, — но просто из научного любопытства попробуйте вот что: прежде чем испытать усилитель на себе и прежде чем включить его, когда вы начнете свое аутовнушение, скажите — эрперекхне. Вслух или про себя. Один раз. Ясно? Попробуйте.