Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

Здесь он оборвал себя, как будто отдернул руку, которая нечаянно прикоснулась к горячему.

Помогать другому человеку нужно, но нельзя играть в бога, в Спасителя человечества. Быть богом — значит знать, что ты делаешь. Просто намереваться сделать добро недостаточно. Нужно понимать других, чувствовать их. Хабер не чувствует. Для него ничто не имеет значения. Он видит мир только через свои действия. Так дальше продолжаться не может. Он безумен. Если он получит способность видеть эффективные сны, он всех погубит. Что же мне делать?

Он дошел до старого дома на Корбетт-авеню. Внизу он задержался, чтобы одолжить у Мэнни Аренса, домоправителя, старый проигрыватель. Пришлось выпить чай. Мэнни всегда угощал Орра чаем, потому что Орр не курил и не выносил дыма. Они немного поговорили. Мэнни ненавидел спортивные шоу. Он оставался дома и смотрел образовательные программы МПЦ для Детских Центров.

— Эта кукла — крокодил Дуби — хорошая штука, — сказал он.

В беседе случались долгие перерывы, соответствующие пробелам в мозгу Мэнни, изношенном многолетним приемом наркотиков. Но в его комнате царили мир и уединение, а слабый чай успокоительно действовал на Орра. Наконец он отнес проигрыватель наверх и вставил вилку в розетку. Поставив пластинку, он помедлил, прежде чем опустить адаптер с иглой. Чего он ждет?

Он не знал. Помощи, вероятно. Любая помощь приемлема, как сказал бы Тьюа'к Эпнпе Эннбе.

Он осторожно опустил иглу и лег рядом с проигрывателем на пыльный пол.

Чего ты хочешь?

Я хочу любить кого-нибудь.

Проигрыватель автоматический: проиграв пластинку, он возвратился к ее началу.

Я получу свою любовь с помощью друзей.

Во время одиннадцатого повторения Орр заснул.

Проснувшись в голой, сумрачной комнате с высокими потолками Хитзер почувствовала смущение.

Она уснула прямо на полу, вытянув ноги и прислонившись ногой к пианино. От марихуаны она становилась сопливой и к тому же глупела. Но нельзя было обижать Мэнни, отказавшись от его марихуаны. Джордж лежал на полу рядом с проигрывателем, который медленно доигрывал «С помощью друзей».

Хитзер выключила его. Джордж не пошевелился, губы его раскрылись, глаза оставались закрытыми. Забавно. Они оба уснули, слушая музыку. Она пошла на кухню готовить обед.

Свиная печень, это очень питательно. Что еще можно получить на мясные карточки?

Она получила ее вчера. Что ж, нарезать потоньше, поджарить с соленым салом и луком.

Она достаточно голодна, чтобы есть свиную печень, а Джордж не привередлив.

Он ест все, что она приготовит. У него хороший характер.

Расставляя посуду, чистя картошку и нарезая капусту, она время от времени останавливалась. Она себя странно как-то чувствовала, конечно, это от марихуаны. Уснуть прямо на полу!

Вошел Джордж, небритый, грязный. Он посмотрел на нее. Она сказала:

— Ну, с добрым утром!

Он продолжал смотреть на нее и улыбался широкой радостной улыбкой. Никогда в жизни она не получала такого комплимента. Ее смущала эта радость, которую она сама вызвала.

— Дорогая жена, — сказал он.

Он взял ее за руки, рассмотрел руки, ладони и тыльную их сторону, и прижал их к своему лицу.

— Ты должна быть коричневой, — сказал он.

Она, к своему отчаянию, увидела слезы на его глазах. Всего на мгновение она поняла, что происходит, она не помнила, что была коричневой. В это мгновение она вспомнила ночную тишину на даче, журчание ручья и многое другое — все разом. Но Джордж требовал внимания. Она держала его, как он ее.

— Ты устал, — сказала она, — расстроился и уснул прямо на полу. Это все проклятый Хабер. Не ходи больше к нему, и все! Просто не ходи. Пусть нас вызывают в суд. Ты не должен больше ходить к нему, он тебя губит.

— Никто не может меня погубить, — сказал он.

Он рассмеялся. Его глубокий смех напоминал рыдание.

— Не может, пока мне помогают друзья. Я пойду к нему, но ненадолго. Меня это больше не беспокоит. И ты не тревожься.

Они обнимали друг друга, сливаясь в совершенном единстве, а печень и лук шипели на сковороде.

— Я тоже уснула, — сказал она ему, — я думаю, разбирая каракули старого Ратти. Ты купил хорошую пластинку. Я очень любила «Битлз», когда была ребенком. Жаль, что государственные станции их больше не передают:

— Это подарок, — сказал Джордж.

Печень подпрыгнула, и Хитзер поневоле оторвалась от него, чтобы заняться едой. За обедом Джордж не отрывал от нее глаз. Она тоже смотрела на него. Уже семь месяцев, как они поженились. Они не разговаривали о серьезных вещах, вымыли посуду и легли.

Они любили друг друга. Любовь, как хлеб, нужно делать все время, заново. Потом они лежали в объятиях друг друга, засыпая. Во сне Хитзер слышала журчание ручья и пение неродившихся детей. Джордж видел во сне глубины открытого моря.

Хитзер была секретарем в старой бесполезной конторе «Формен и Ратти». На следующий день была пятница. Уйдя с работы в четыре тридцать, она не поехала на троллейбусе домой, а поднялась на фуникулере в парк Вашингтона. Она сказала Джорджу, что встретит его в ХУРАДе. Его сеанс должен был начаться в пять. Они вместе поедут в Нижний город и, может быть, пообедают в каком-нибудь ресторане.

— Все будет в порядке, — сказал он, поняв ее беспокойство.

Она ответила:

— Я знаю. Мне хочется пообедать с тобой вместе. Я сэкономила несколько монет. Мы еще не были в «Наса Боливиана».

Она стремительно подошла к башне ХУРАДа и остановилась на широких мраморных ступенях. Он приехал на следующей машине. Она видела, как он вышел вместе с остальными. Невысокий, аккуратный человек, вполне уверенный в себе, с дружелюбным выражением лица, как большинство людей, работавших за письменным столом. Когда он увидел ее, его светлые глаза стали еще светлее. Он улыбнулся все той же улыбкой неудержимой радости. Она поняла, что отчаянно любит Джорджа. Если Хабер снова причинит ему боль, она разорвет его на куски. Ярость была чужда ей, но не тогда, когда дело касалось Джорджа.

И вообще сегодня что-то было иначе. Она чувствовала себя тверже, храбрее. Дважды за работой она вслух сказала «сволочь» и заставила покраснеть старого мистера Ратти. Она никогда раньше так не говорила и не собиралась делать в будущем, но тут как будто сказалась какая-то старая привычка.

— Хелло, Джордж, — сказала она.

— Хелло, — ответил он.

Он взял ее за руки.

— Ты прекрасна.

Как можно считать его больным? Пусть у него бывают странные сны, но разве лучше питать злобу и ненависть к людям, чем грешит добрая четверть ее знакомых.

— Уже пять, — сказала она. — Я подожду здесь. Если пойдет дождь, я зайду в вестибюль. Тут как в могиле Наполеона, мрамор и все такое… Но красиво. Слышишь, как ревут львы в зоопарке?