Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия

— Не ломай себе голову, — вывел его из задумчивости меланхоличный голос Шведа. — Не важно, кто с нами разговаривал, важно что он посоветовал.

— Что советовал?

— Ты же головой кивал, не помнишь?

— Не помню.

— Ну, ты даёшь. Нелюдь предложил нам никуда не звонить и никому не говорить.

— Почему?

— П-потеряем лиц-цо, — Швед с недоумением прислушался к своему организму. — С чего это м-меня так разобр…разбр…разбрало.

Участкового повело, он кулем свалился на пол и мгновение спустя захрапел. Максимов упорно цеплялся за уплывающее сознание, но чёрный искрящийся водоворот подхватил и понёс, всё ускоряясь и ускоряясь, в серую пучину беспамятства.

Карта области оказалась, мягко говоря, неточной. С тем же успехом можно было воспользоваться и обычным школьным глобусом. У меня появилось стойкое подозрение, что она составлялась для запутывания иностранных шпионов. Приходилось перемещаться 'скачками' то в одну, то в другую сторону. При этом вся развесёлая беготня происходила глубокой ночью и ни о каких прохожих или проезжих речи идти не могло. Спросить дорогу было элементарно не у кого. В итоге мы сбились с пути и решили дождаться утра на одном из холмов, метрах в трёхстах от грунтовки, ведущей неизвестно куда. Я лёг на сухую траву, заложил руки за голову и стал разглядывать крупный диск луны, не потому что он притягивал внимание — просто в пустое место смотреть не интересно. Нарейса пристроилась рядом, положив голову мне на живот.

— Есть хочешь?

— Нет.

— Пить?

— Ну-у-у, от стаканчика персикового сока не откажусь.

— Держи, — я протянул стограммовую коробочку с воткнутой пластиковой трубкой.

— Это несправедливо, — в её голосе проскочила лёгкая обида. — Я сколько не пыталась, всё время получается какая-то ерунда.

— Надо чётко представлять создаваемый предмет. Желательно до мельчайших деталей.

— Представляла. У меня коробка сразу промокает.

— Правильно. И знаешь почему?

— Почему? Давай, просвети свою жену-дурочку.

— Ты у меня умница, не прибедняйся, однако всего знать невозможно. Для напитков применяется специальный картон — вроде мелочь, а влияет на конечный продукт. Или, например, вода, — я протянул бутылочку на 250 грамм. — Столовая, минеральная или газированная? — внутри сосуда закрутился рой пузырьков. — Нельзя просто представить что-то и это что-то обязательно получится. Держи…

— Смартфон? — Нарейса покрутила пальцами 5-ти дюймовый аппарат.

— Муляж. Я не имею ни малейшего представления о внутренней начинке, соответственно и работать он не будет.

— Как всё сложно, — она отбросила пустышку в сторону. — Знаешь, Серхео, иногда хочется вернуться назад, в то беззаботное время, когда мы познакомились. Снова стать глупой восемнадцатилетней девчонкой, бродить по мирам, заниматься любовью под любопытными взглядами цвиков…

— А не завести ли нам ещё мальчика или девочку? Отдохнёшь годик от своих бандитов-террористов.

— Нет. Я пока не готова второй раз стать матерью — дел полно. Что будет делать без меня группа?

— Назначат другого командира.

— У нас, между прочим, уже слаженный и обкатанный коллектив. Новая 'метла' — новые порядки и сложности во взаимодействии.

— Прекрасно вас понимаю, товарищ майор, но про мужа забывать не стоит.

— Ты обиделся? — Нарейса перевернулась на живот и пододвинулась поближе, стараясь рассмотреть выражение моего лица. — Есть же Вера, Татьяна.

— Мирса Мирош, вы сколько раз были дома за последние полгода? Молчите? Ни разу.

— Работы много, — она смущённо отвела глаза.

— Да? Тогда отгадай загадку — как называется человек, у которого три жены, но он живёт один? Только не лох — этот вариант неверный и обсуждению не подлежит.

— Серёж, ну ты же сам говорил, что очень рад за нас — есть цель, ради которой стоит тратить время.

— Совершенно верно, однако последнее время у меня начинает возникать крамольная мыслишка, а не…

— Даже и не думай, — глаза Гарейсы гневно сверкнули. — лишних конкуренток мы не потерпим.

— Э, мадам, да в вас никак проснулась ревность? Взыграли собственнические чувства? Я, между прочим, имел ввиду совсем другое — отпуск.

— Издеваешься.

— Шучу.

Она вскочила, нервно походила рядом туда-сюда и, ткнув в меня пальцем, вынесла решение:

— Я предупредила.

— Понял, не дурак, — я принял сидячее положение и потянул Нарейсу за руку. — Давай, как в старые добрые времена, когда мы были юны и будущие невзгоды скрывались за туманом времён…

— Товарищ прапорщик, из вас поэт как из…

— Но-но, попрошу без грязных инсинуаций.

— Ладно, — фыркнула супруга, поудобнее устраиваясь на моих коленях. — А это ничего, что младший по званию обнимает старшего?

— Нас никто не видит, так что о репутации можно не беспокоиться.

— Болтун, — еле разборчиво прозвучало в ответ и тихое посапывание известило о глубоком сне, мгновенно окутавшим Нарейсу не без моей помощи.

Утро принесло прохладу, кучевые облака и отголоски далёкого собачьего лая. Нарушители лесной тишины появились в поле зрения минут через пять — коричневого окраса лошадка неспеша тянула телегу с единственным пассажиром. За ними крутилась кудлатая дворняга, звонким тявканьем напоминая всей округе о своём присутствии.

— Рота, подъём.

— Командир желает поспать ещё капельку, — супруга лениво приоткрыла один глаз.

— Тогда наш гид по Ленинградской области проедет мимо.

— Какой ты настырный, — она поднялась, потянулась всем гибким телом; защитный костюм преобразился в серое платье с коричневым пояском под грудью. — Никуда не уходи. Подожду транспорт за поворотом.

Дед Ефим наслаждался покоем. Вчера с кумом Федькой испытывали качество медовухи и, как обычно, слегка перебрали. Правильно, что таинство перегонки решили проводить в сарае на задворках, не то бабка Нюра всю плешь проела бы. Нет, поначалу она ходила, принюхивалась к сивушному запаху, мешала наслаждаться чистейшим продуктом и задушевным разговором о жизни и политике. Последний раз заглянула на закате солнца. Окинула сердитым взором раскрасневшиеся лица, погрозила сухоньким кулачком и громко хлопнула расхлябанной дверью. Утром его некстати растолкали и отправили присмотреть за пасекой — как бы внучок Венька не учудил там какую-нибудь катавасию. Что не говори, а лесной воздух, по утречку, творит чудеса. Лёгкий ветерок освежает лысину, приглушая звон церковных колоколов. Эх, хорошо, едрит-раскудрит! Так, чего это Нюська разошлась, словно посторонние во двор ломятся?

— Тр-р-р, родимая, — дед натянул вожжи и оторвал спину от мягкой, душистой подстилки из сена.

Дворняга шерстяным клубком крутилась перед неизвестной девушкой, старательно привлекая внимание хозяина.