Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия

— Господа, если бы наша встреча произошла в Петербурге, то непременно пригласил в хороший ресторан, хотя такой сейчас найти тяжело. Всё достаточно пошло и рассчитано на непритязательный вкус.

— Почему не в Ленинграде?

— Ностальгия по прошлым временам. Нет, я не против советской власти, я против того, что вытворяют властители от самого мелкого и никчёмного до вершины пирамиды.

— Да вы доктор — контрреволюционер, — меня несколько озадачила его откровенность.

— Не удивляйтесь, я всё-таки потомственный психиатр и поверьте, неплохо разбираюсь в человеческих душах.

— Мой муж тоже, — усмехнулась Нарейса.

— Мы коллеги?

— В некоторой степени, — я не стал распространяться в какой.

— Так, господа, разговоры хороши на полный желудок. Вы умеете разжигать примус? Нет? Тогда, Сергей, вам лезть в подпол за продуктами. Откиньте эту половицу, вот свеча — выбирайте всё, что посчитаете нужным. В самом углу увидите крышку — это ледник. Возьмите колбаски, мы их сейчас пожарим с картошечкой да зелёным лучком.

Сергей нырнул в погреб и Копытин решил поговорить с его женой, изучая выражение всей фигуры в целом — как человек сидит, куда смотрит, какие движения делает в процессе разговора. Он считал себя профессионалом до мозга костей и появление новых типажей добавляло ещё одну монетку в копилку знаний.

— Анастасия, кто для вас эти люди?

— Никто. Мы вообще раньше их никогда не видели.

— Тогда какой вам интерес что-то для них делать?

— У меня — никакого, но так хочет муж.

— Простите, но ему это зачем?

— По долгу службы.

Чем дальше шёл разговор, тем больше Пётр Михайлович запутывался в определении психотипа. Лицо женщины не выражало ничего. Светлые глаза, настолько светлые, что зрачка практически не было видно, смотрели с безмятежностью маленького ребёнка. Непринуждённая поза, нога закинута на ногу, изящные руки лежат на колене, перекрывая друг друга; тонкие пальцы заканчиваются окрашенными в чёрный цвет ухоженными ногтями, более похожими на остро заточенные когти.

— А кем он служит, если не секрет?

— Никем. Он просто помогает попавшим в неприятную ситуацию. По велению сердца, так сказать.

— Вы тоже служите 'никем'? — решил пошутить Копытин и тут же внутренне дрогнул, когда услышал ответ.

— Как раз наоборот. Я руководитель контрразведывательного подразделения, майор.

В голове заметалась мысль — неужели ошибся? Но зачем НКВД такие хитромудрые шаги? Где смысл? И главное — ради чего?

— Моё звание и служебная деятельность не имеет никакого отношения к силовым ведомствам Советского Союза…

Всё-таки иностранная разведка. Выходит пять пациентов на самом деле агенты? Бред. Полный, абсолютный бред.

— …а также к ведомствам каких-либо других государств этого мира.

Ерунда какая-то. Если есть контрразведка, значит должно быть и государство или наоборот. Стоп, Пётр Михайлович, не спеши, какая-то шероховатость в последней фразе…прокрутить сначала до конца…Вот оно, несоответствие — '…государств этого мира'.

— Анастасия, — начал он осторожно, — вы не могли бы объяснить подробнее, что имели ввиду под термином 'этот мир'? Я не совсем понял…

— А что тут непонятного, доктор? — из подпола показалась голова Сергея, а затем его руки стали выкладывать на пол колбаски в промасленной бумаге, банку огурцов, баночку грибов и мешочек с картошкой. — Моя жена работает на правительство России.

— Советской?

— Наш герб — двухглавый орёл.

— Так вы эммигранты, — Копытов почувствовал некоторое облегчение.

— Опять не угадали. Наша страна как простиралась от границ с Европой до Японии, так и продолжает простираться.

— Господа, вы меня окончательно запутали. Той страны больше не существует.

— Россия была, есть и всегда будет, — Сергей назидательно поднял палец вверх.

Со стороны улицы послышался звук подъезжающей машины и тут же стих. Громко захлопали двери, раздалась команда никуда не отлучаться.

— Быстро в подпол, ГБ приехала, — сдавленно прошептал Копытов и суетливо поправил коврик, как только гости закрыли за собой крышку.

В дом решительно вошёл человек в синей форме и тремя 'шпалами' в петлицах. За ним, с винтовками в руках, проследовали два красноармейца. Они тут же прошлись по комнатам и даже заглянули под кровать.

— Никого нет, товарищ капитан, — доложил один из них.

— Свободны. Ждать у машины. Товарищ Копытов?

— Да, это я. Простите, чем могу…

— Сегодня посетители были?

— К нам каждый день…

— Меня интересует только сегодня. Двое. Мужчина и женщина. Светловолосые, высокого роста.

— Да, приходили такие после полудня.

— Кого спрашивали?

— Юхтина Алексея…

— Больше никого?

— Нет.

— Что говорили?

— Интересовались здоровьем, просили о встрече.

— Кто вам дал право устраивать им свидание? — капитан вперил злой взгляд в лицо доктора.

— Они представились родственниками. И у меня нет приказа о запрете.

— С этой минуты есть, товарищ Копытов. О чём говорили?

— О рыбалке. Можете спросить у санитара…

— Уже спросили. Давно ушли?

— Часа три назад. А что, собственно говоря, случилось?

— В своё время узнаете, если в чём-то замешаны, — он криво усмехнулся и вышел, не попрощавшись.

Пётр Михайлович выглянул в окно, убедился, что машина отъезжает и шумно выдохнул — сердце дико колотилось от резкого впрыска адреналина в кровь. Гости вылезли из убежища и, как ни в чём не бывало, взялись за продукты.

— Вас не волнует приезд сотрудников гозбезопасности? — Коростина несколько удивило такое непрошибаемое спокойствие.

— В некоторой степени, — Анастасия хрустнула малосольным огурчиком.

— Нескромный вопрос — за что вас ищут?

— Пошумели немного в одном месте. Но мы не специально, так получилось, — она подцепила когтем ещё один. — Какая вкуснятина.

— Господин психиатр, мы ещё долго будем смотреть на холодный примус? Вы на чём собираетесь жарить картошку? — Сергей аккуратно разложил очищенные овощи.

— На жиру. С маслом уже давно проблемы, — доктор подозрительно осмотрел стол в поисках ножа и картофельных очисток.

— А вы какое предпочитали? Подсолнечное, горчичное, оливковое или из сливок?

— Крестьянское.

— Такое подойдёт? — о столешницу стукнул твёрдый брусок в бледно-жёлтой бумаге.

Пётр Михайлович осторожно развернул упаковку, отломил кусочек и с наслаждением покатал во рту:

— Как в старые добрые времена. Привкус немного другой, но в общем просто великолепно.

Примус немедленно раскочегарили, водрузили большую чугунную сковороду и зашипело, зашкворчало, разнося по комнате вкусный запах еды. Из навесного шкафчика появилась бутылка тёмного стекла с головкой, залитой сургучом. Её окружили три пузатеньких рюмки на коротких ножках — остатки семейного наследства.