Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия

— А самой сколько лет? Небось двадцать три или двадцать пять?

— Тридцать восемь. Внешний вид обманчив, Александр Сергеевич.

— Напарник тоже такой?

— Муж. Старше меня почти в два раза.

— Смотри, как природа распорядилась. Видать здоровье богатырское.

— Не то слово, капитан, ломом не убьёшь.

— Откуда уходить будем?

— Из здания тира. Там сейчас место подготавливают.

— Объясни старому дураку, каким образом можно преодолеть тысячи километров без всякого транспорта?

— Дыра в пространстве. Не сомневайся — всё на полном серьёзе.

— Дыра-а-а? — протянул Скоморохов, не понимая, каким образом её можно сделать. Вот в заборе — с этим всё ясно.

— Не ломай голову, лучше один раз увидеть и Сфинкс даст вам такую возможность.

Глубокой ночью группу подняли. Амазонка настояла на отдыхе, иначе сон сморит в самый неподходящий момент. Бойцы позёвывая поплескались у рукомойника, нарядились в выданные безрукавки, рассовав по многочисленным карманам магазины и гранаты, построились перед стеной с приколотыми мишенями.

— Надеть приборы ночного видения. Все помнят, как ими пользоваться? Отлично. Свет, — освещение в тире погасло, осталась только едва тлеющая керосиновая лампа на тумбочке у входа в тир. — Первыми выходим я и Сфинкс, остальные после команды.

В абсолютно глухой стене помещения появилась дверь, в которую нырнули две быстрые фигуры. На Скоморохова пахнуло лесной свежестью, едва заметный незнакомый запах защекотал ноздри. Сквозь окуляры прибора окружающая обстановка виделась в сером полумраке. Минуты через три вернулась Амазонка и призывно махнула рукой. У капитана в груди пробежал лёгкий холодок — предвестник опасности. Он тихо выдохнул, делая шаг вперёд, словно прыгал в ледяную воду. Небольшая поляна с кучами земли, редкие деревья, яркие огни в полукилометре, может чуть дальше — глаза привычно схватывали ориентиры незнакомой местности.

— Сергеич, видишь два дерева, просвет между ними смотрит прямо на посадку у дороги? Располагайтесь там. Если противник появится, то только с того направления, позади вас никого не будет. Мы не знаем, как повернётся ситуация — будьте готовы к неожиданностям. Одна из них — освобождение части пленных.

— Почему не всех?

— Капитан, нас попросили вытащить одного человека. Да-да, ты не ослышался, именно попросили. Никто не смеет приказывать моему мужу. Большего пока не скажу — время дорого. Смотри, если появятся бегущие люди, сразу зажигайте два фонарика и кладите возле деревьев для обозначения прохода. Посторонних отсекайте, сам знаешь, кто они и на чём будут. Всё, мы пошли.

Наше передвижение больше напоминало прыжки от одной тени к другой. Немцы устроили хорошую иллюминацию вокруг офицерских бараков, опутали колючкой деревянные коробки и, судя по белевшим изоляторам, пустили по проволоке убийственное напряжение. Я перестроил зрение, наблюдая за ближайшей вышкой. Едва часовой повернулся в другую сторону, тут же перескочил на огороженную территорию, дёрнув за собой Нарейсу. Шесть одноэтажных грубо сколоченных сараев плюс кирпичная двухэтажка и ещё ряд зданий. Где искать Якова? Отсечём ту часть, где светятся окна, бродят патрули и меньше фонарей. Всё равно много. Нам не по общагам шляться в поисках Васи, Пети или Коли. В ближайшее помещение попали после нескольких минут ожидания, пока пройдёт охрана. 'Хамелеоны' прекрасно скрывали тело и оружие, но тень, какая-никакая, отбрасывалась под лучами фонарей. Узкий коридор, тусклая лампочка на стене, три дощатых двери да сопящий дежурный на расхлябанном табурете. Я потянул первую дверь, скрип петель разбудил спящего — он бессмысленно вытаращился в сторону входа, ничего не разглядел и снова привалился спиной к стене. Пришлось кольнуть его энергощупом — пусть отдыхает до поры до времени. Из помещения потянуло резким запахом портянок вперемежку с табачным дымом. Нары в три ряда были плотно забиты лежащими телами, стриженными затылками к проходу. Разбудить кого-либо удалось с третьей попытки — пожилой мужчина буркнул 'Нет такого' и отключился. В остальных комнатах вышла та же история.

Мы призраками скользили от здания к зданию, замирая при проходе солдат с собаками. Овчарки непонимающе крутили мордами, притормаживали мерный стук подкованных сапог, вызывая недовольное ворчание хозяев. Удача нам улыбнулась практически в центре лагеря. Человек с измождённым лицом и кубарями на выцвевших петлицах отрешённо смотрел в пустоту. Что-то дошло до его слуха — он пошевелился, меняя неудобное положение на тощем соломенном тюфяке. По лицу пробежала гримаса боли, когда правая рука с пятнами на бинтах, зацепила вертикальный брус нар.

— Кто здесь? — хриплый голос едва слышался на фоне тяжёлого дыхания остальной массы людей.

— Свои, товарищ командир, — я отключил защиту 'Хамелеона'.

— Свои, — произнёс он тускло без тени удивления, видимо общее состояние организма перешло черту, за которой полная безнадёга и мрак.

— Где Джугашвили?

— Понятно, — маленький огонёк надежды окончательно погас в блёклых глаза. — В третьей секции. Только зря вы рисковали.

— Он умер?

— Лучше бы так. Я знаю Якова — там совсем другой человек. Каждый по своему выбирает способ выживания. Этот один из худших — умереть под чужим именем.

— А вас как зовут?

— Белозерцев, Виктор Степанович, номер три тысячи сто двенадцать. Нас тут как скот всех бирками пометили. Одно утешение — у немцев кругом учёт и порядок, надеюсь родственники после войны отыщут могилку.

— Про могилку рано говорить. Сейчас разберёмся с одним делом, а потом подумаем над следующей задачей. Вы пока будите всех потихоньку, пусть готовятся.

— К чему?

— К побегу, товарищ командир. Поверьте, мы сюда пришли не шутки шутить. В других секциях есть старшие?

— Есть, — он помедлил с ответом, явно испытывая большие сомнения в отношении непонятной личности.

— Серхео, сюда идут, — сказала Нарейса по-дарински, тихо прикрыв дверь.

— Прячьтесь под нары, туда заглядывают только утром, — Белозерцев порыскал взглядом, не понимая откуда доносится звук.

В коридоре забухали сапоги, рявкнули по-немецки: 'Спишь, скотина!'. Грохот падающего табурета, стоны избиваемого человека. Второй голос лениво увещевает: 'Генрих, прекращай, сапоги испачкаешь. Фройляйн Ханна не любит грязной обуви'. 'Ладно, пусть живёт. Чтобы утром всё было чисто. Понял, свинья?' Ещё один удар и шаги затопали по проверяемым комнатам. Снова ругательства, зуботычины направо и налево, вскрик смертельно раненного…

— Устали, суки, на нас пороху не хватило, — Зло выругался Белозерцев. — Теперь явятся к утренней побудке — ночную норму выполнили.