Эмили Сувада - Этот разрушительный элемент [litres]

– Боже, – выдыхаю я. – Я знаю Гадюку.

Этой самый близкий мне человек. Моя YaYa [5] YaYa – обозначение набора хромосом, при котором потомку передаются те же гены, что и у родителя. .

Это Агнес.

– Это все меняет, – говорит Новак, расхаживая по лаборатории.

Ее глаза горят, а алые волосы в беспорядке обрамляют лицо. Наши с Мато руки покрыты кровью, а по полу в коридор тянется красная полоса, куда люди Новак увезли Леобена. Я хватаюсь за металлическую тележку, стоящую рядом, и поднимаюсь на дрожащие ноги.

Я закончила «Панацею».

Это все еще кажется мне чем-то нереальным. Я думала, что обрадуюсь, завершив код, но случившееся все еще не уложилось у меня в голове. Все мои мысли были о том, как поскорее ее закончить, поэтому я даже не задумывалась, что случится, когда это наконец произойдет. Эта головоломка бросала мне вызов, заставляя перебирать в уме различные варианты, тянуть за каждую ниточку и развязывать узлы все то время, что я бодрствовала. Но теперь она разгадана. И пути назад нет.

Дерзкий новый мир, о котором я мечтала, уже здесь – бессмертное будущее, в котором мы сможем контролировать свои тела и разум. Именно ради этого Лаклан погрузил мир в хаос. И теперь этот код завершен, безопасен и готов к отправке на панели жителей всего мира. Но почему меня грызут сомнения?

– Люди должны узнать, что мы закончили этот код. – Новак поворачивается ко мне. – Пришло время рассказать им об этом.

– Мы думаем, что закончили его, – соглашаюсь я. – Но коду всего пять минут, и его необходимо проверить. Нужно провести несколько тестов на людях, чтобы убедиться, что он работает как надо.

– Ну да, ну да, – пренебрежительно отмахивается Новак. – И что вы предлагаете?

– Одичалые, – встревает Мато. – Не думаю, что у людей возникнут возражения, если мы отправим одичалым код, способный вылечить их.

Я смотрю на него и приподнимаю бровь. Это хорошая идея. Когда мы улетали из Энтропии, Коул сказал, что к городу направлялись сотни одичалых. Если в монстров их превратил глюк в «Панацее», то исправленная версия должна их вылечить. А с таким количеством испытуемых мы сразу увидим любые недостатки в коде.

Новак кивает, а ее глаза стекленеют.

– Прекрасно. В нашей сети появилась запись с беспилотника, на которой запечатлено целое полчище вокруг Энтропии. Их там тысячи.

Я моргаю.

– Тысячи одичалых? Не думала, что их так много.

Новак лишь рассеянно кивает. Я не понимаю, как могло собраться столько одичалых. Я бы еще поверила, будь там группа из нескольких сотен человек, но Новак назвала их «полчищем». А такое количество людей могло собраться вокруг города, только… только если что-то привело их туда. Но что могло привлечь их в город посреди пустыни?

– Цзюнь Бэй, вместе мы сможем взломать их панели и отправить им код, – говорит Мато. – И тогда мы удостоверимся, работает код или нет.

– Да это не важно, – восклицает Новак, вновь принимаясь расхаживать по комнате. – Проводите сколько угодно тестов, но о создании кода мы объявим прямо сейчас. Я не стану рисковать жизнями своих людей, пока вы решаете проблемы с кодировками. Чем скорее все узнают об этом, тем больше шансов, что «Картакс» придержит свои атаки. Я подготовлю все к трансляции за несколько минут.

– Но что мы скажем? – спрашиваю я, все еще пытаясь прийти в себя.

Я думала, что исправление кода займет больше времени и у меня будет возможность продумать, что сказать о «Панацее» миру. Нужно найти способ показать людям, что код способен подарить им истинную свободу – контроль над собственным разумом и телом. Я хочу сказать им, что они больше не обязаны идти на поводу у страха и боли. Смогут стать теми, кем захотят. Смогут управлять своими инстинктами, прошлым и даже смертью.

Но как придумать такую речь за несколько минут?

– Ну, это самое легкое, – уверяет Новак. – Мы просто расскажем людям правду о вакцине. Скажем, что ими манипулировали и пичкали ложью, что в их телах есть код, который «Картакс» планирует использовать, чтобы контролировать их. А затем расскажем, что создавали этот код как инструмент для изменения тела и ума, но руководители «Картакса» планируют использовать его, чтобы люди и дальше им подчинялись. И тогда мирные жители бункеров обернутся против них, а война закончится, так и не успев на- чаться.

Я хмурюсь.

– Но в «Картаксе» хотят избавиться от «Панацеи». Они не заинтересованы в этом коде.

– Конечно заинтересованы, – возражает Новак. – Они готовы на все, чтобы лучше контролировать мирных жителей в бункерах. Вот почему мы должны убедиться, что код не попадет в их руки. Трудно придумать, что могло бы заинтересовать руководителей «Картакса» сильнее, чем возможность изменять сознание мирных жителей в их бункерах.

– Но, если мы скажем это, люди посчитают, что код опасен, – говорю я. – Люди решат, что это оружие. И они не захотят его устанавливать.

– Да какое это имеет значение? – Новак хмурится. – С помощью всего одной трансляции мы остановим войну и уничтожим «Картакс». Разве не таким был твой план? Начать новый мир без них?

– Таким, – тихо бормочу я.

Сомнения уже не просто грызут меня, а раздирают на куски. «Панацея» должна была возвестить о начале новой эры не потому, что она остановит войну, а потому, что искоренит боль и страх навсегда. Но Новак плевать на это, и, что еще хуже, она права насчет «Картакса». Если они заполучат доступ к коду, то смогут использовать его как оружие. Так что распространение «Панацеи» опасно не меньше, чем распространение «Косы». Мне казалось, что я создаю алгоритм, который откроет двери в новый мир, свободный от насилия и угнетения. Но, судя по всему, вышло совершенно по-другому.

– У нас мало времени, – объявляет Новак. – Разведчики засекли, как из одного из местных бункеров вылетела целая эскадрилья [6] Эскадрилья – военное формирование, в котором находится от восьми до тридцати и более летательных аппаратов. .

Мато поднимает голову.

– Они начали атаку?

– Не всеобщую, – уточняет Новак. – По крайней мере, пока. Мы засекли лишь один рой, но он большой. И мы не знаем, что они планируют атаковать, но, вполне возможно, они летят к Энтропии. Они захотят отомстить нам за то, что мы схватили Леобена. И если мы откроем трансляцию прямо сейчас, то сможем заставить их повременить.

– Хорошо, – соглашается Мато. – Цзюнь Бэй… ты готова?

Я лишь киваю, сжимая и разжимая кулаки. Кажется, время пустилось вскачь. Еще несколько минут назад я привязывала Леобена к креслу, но тогда я понимала, что поступаю правильно. Мне нужно было завершить «Панацею». И все остальное меня не волновало. Но теперь на карту поставлено гораздо больше, чем я предполагала.