Эмили Сувада - Этот разрушительный элемент [litres]

И я не знаю, что мне делать.

Из коридора доносится грохот. Новак вздрагивает, а ее глаза стекленеют. Это очень напоминало взрыв. Люди на погрузочной площадке переносили сотни снарядов – ракеты, мины, гранаты – и им всем по сорок лет. Если один из них оказался неисправен, он мог разнести половину помещения.

– Происшествие у восточного служебного входа, – нахмурившись, говорит Новак. – Камеры неисправны.

– Там будут раненые, – восклицаю я и хватаю поднос с пузырьками исцеляющей сыворотки. – Мы с Мато отправимся туда.

Помощь раненым даст мне необходимое время, чтобы привести мысли в порядок.

– Подождите! – кричит Новак. Ее глаза бегают из стороны в сторону, а плечи напрягаются. – Мы не выгружали боеприпасы у этого входа.

– Тогда что там произошло?..

Раздается еще один взрыв, но он гораздо ближе. За ним следуют крики, пол сотрясается под ногами… а следом звучат выстрелы.

Новак резко выходит из сеанса VR.

– Это «Картакс». Эскадрилья направлялась не в Энтропию. Она летела сюда. У нас на пороге чертова армия.

Мой желудок сжимается.

– Видимо, они выследили нас. Должно быть, мы что-то упустили.

– Это невозможно, – возражает Новак. – Погрузочная площадка, на которую вы прибыли, защищена от электромагнитных излучений. А всех, кто прибыл с вами, я поместила в такие же защищенные комнаты, чтобы убедиться, что ни один из маячков не мог передать сигнал.

Я смотрю на Мато.

– Значит, это кто-то из нас.

– В тебя стреляли? – спрашивает он. – Какая-нибудь из пуль повредила кожу?

– Нет, – отвечаю я, находя на ощупь край футболки и задирая ее.

Мои ребра покрыты черно-фиолетовыми синяками от пластиковых пуль, но нет никаких открытых ран.

– Кажется, нет. И это не Леобен… Я вытащила маячок из его руки.

– Значит, это я. – Лицо Мато мрачнеет. – Я нашел маячок у себя на запястье, но, судя по всему, это была приманка. Они удерживали меня несколько недель и наверняка успели вживить еще один. Мне следовало догадаться. Они могли имплантировать его, пока я спал… куда угодно.

– Ну так найди его и вытащи, черт подери, – взрывается Новак. – А я пока проверю, что там творится.

Она поворачивается и выходит из комнаты. Я посылаю импульс из манжеты, чтобы просканировать тело Мато и найти маячок размером с булавочную головку, похожий на тот, что я вырезала из Леобена. Но от рядом стоящего оборудования – генкита на тележке и Wi-Fi роутера в коридоре – исходят помехи, поэтому я увеличиваю силу импульса и сосредотачиваюсь на его фигуре. В этом режиме мне не видно ни его ног, ни туловища, ни правой руки, но левая рука, лицо и шея превращаются в три ослепительных звезды. Панель Мато, маска и имплант в основании черепа издают столько электромагнитных помех, что в их сиянии мне ни за что не распознать слабые волны от маячка, если он спрятан рядом с ними.

– Думаю, он рядом с маской, панелью или имплантом, – вздыхаю я. – Ты можешь заглушить их сигналы или отключить на время?

Он крепко сжимает губы.

– Могу, но они не должны отключаться. Множество функций в моем теле полностью зависят от них. Я даже не уверен, что не потеряю сознание, отключив их. У меня может случиться инсульт.

– Давай попробую еще раз, – предлагаю я и посылаю еще один импульс.

Прищурившись из-за яркого света, я обвожу его взглядом, но понимаю, что это бесполезно. Я ничего не вижу. Как-то Мато сказал Катарине, что перенес на имплант некоторые функции своего мозга – движение, дыхание, пищеварение. Когда он ходит, то команды мышцам посылает не мозг, а имплант. Он сделал это, чтобы освободить больше места для кодирования и мышления, но это означает, что, когда его панель и имплант отключаются, он остается совершенно беспомощным. Резкое отключение панели и модулей опасно для любого человека – это может вызвать шок, а клетки могут начать отторгать гентех, находящийся внутри них. Но когда вы полагаетесь на код, который помогает вам дышать, это еще более опасно.

– Их нужно отключить лишь на несколько секунд, – говорю я. – Мне хватит этого времени, чтобы отыскать маячок. С тобой ничего не случится, обещаю.

Еще один взрыв, а следом за ним и крики эхом разносятся по коридору. Должно быть, солдаты скоро проникнут на базу.

– Может, мне лучше вернуться к ним, – предлагает Мато с нотками страха в голосе. – У нас не так много времени, а маячок может оказаться очень глубоко. Его могли вживить мне в мозг.

От этой мысли по телу расползаются мурашки не потому, что это пугает меня, а потому, что именно так бы поступили в «Картаксе».

– Мы со всем разберемся. Но давай для начала выясним, где он находится, хорошо?

Кивнув, он оглядывается на дверь, усаживается на хирургическое кресло и откидывается на спинку. А затем закрывает глаза, и тусклые светодиоды на его маске отключаются. Следом отключается панель, а через мгновение его тело начинает сотрясать дрожь.

– Ч-черт, как же больно, – выдыхает он, зажмурив глаза и запрокинув голову. – Давай быстрее.

Я хватаю его за плечи и, послав импульс из манжеты, склоняюсь над ним. Яркое свечение его панели исчезло, оставив после себя затухающий ореол, но сквозь него не пробивается не единой искорки света. Я перевожу взгляд на его голову и даже обхожу кресло вокруг, чтобы рассмотреть череп под разными углами и заглянуть на шею. Мато дергается и корчится на стуле, наполняя воздух комнаты криками боли. Я скольжу взглядом к его лицу и наконец замечаю яркое мерцание, которое по размеру даже меньше, чем в руке у Леобена.

– Нашла! – восклицаю я, прижимая дрожащего Мато к креслу. – Включай панель обратно.

Его вновь сотрясает дрожь, а с губ срывается вздох, когда светодиоды на его панели ярко вспыхивают вновь. Тут же на маске появляются алые символы, а его модули возвращаются к жизни. Крики из коридора стихают, но следом раздается громкий приказ Новак установить баррикады. Ее люди пытаются отстоять базу. Они сопротивляются. Маячок Мато спрятан глубоко, но у нас все еще есть время вытащить его.

– Д-давай больше не будем так делать, – откашлявшись и открыв глаз, просит он. – Где он спрятан? Ты сможешь его достать?

– Смогу, – убирая руки с его плеч, подтверждаю я. – Но тебе вряд ли это понравится. Мне жаль, Мато, но они спрятали его в твой левый глаз.

– Ну и кто же Гадюка? – глядя на меня, спрашивает Анна.

Она все так же сидит на полу подвала, удерживая лысую голову Зианы у себя на коленях. Вокруг разбросаны документы, а пол заляпан каплями нанораствора, но я не видела всего этого. Потому что перед моими глазами стояла Агнес. Ее седые волосы, доброе лицо, кардиган, который она обычно носила. В груди расползается дыра. Она часто приносила мне еду и припасы – домашний суп и свои ужасные конфеты, которые готовила сама. Я доверилась ей с первого взгляда. Но теперь сомневаюсь, была ли Агнес когда-нибудь моим другом.