Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

— Вы мне не симпатичны. Я вам не доверяю.

— Каким образом я мог бы завоевать твое доверие?

— Никаким, — отрезал Ли. — Почему бы нам на этом не закончить? Я совру предкам, что продолжаю сюда ходить, они продолжат выписывать вам чеки. И все довольны!

— Нет, Ли, так дело не пойдет.

— Хотите считать себя честным человеком? Опасаетесь за свою репутацию?

— Разве я давал тебе какие-то основания подозревать меня в неискренности и лицемерии?

— Все люди неискренни и лицемерны. Правительство притворяется, что заботится о народе. Климактерические бабы из телека притворяются молодыми. Учителя притворяются, что нас учат. Мои родители притворяются родителями. Вы, притворяетесь, что хотите мне помочь.

— Но я действительно этого хочу.

Ли разразился театральным хохотом и погрозил Льюису пальцем:

— Ой, вы и шутник, доктор!

— Разве я стал бы связываться с твоими родителями и настаивать на возобновлении наших сеансов, если бы мне было безразлично твое состояние? Твое поведение вызывающе невежливо на грани агрессивности, а я продолжаю пытаться наладить с тобой диалог. Если ты возразишь, что все дело в деньгах, то я возражу: это слишком трудные деньги, мне было бы проще без них обойтись. Примени простейшую логику, и ты поймешь, что это не фальшивая забота, а настоящая.

Ли остолбенел, сраженный его доводами.

Аргументируй…

Так, может быть, действительно?..

«Нет, не может быть!» — пискнул противный внутренний голосок.

— Нет, не может быть, — медленно повторил за ним Ли, его голова начала кружиться.

— Чего именно не может быть? Люди не могут заботиться о тебе? Почему ты так считаешь?

Но голос доктора Льюиса донесся издалека, из какого-то колодца или ямы, забитой землей, поверх него стелился другой, не такой тоненький, как обычно, он набирал силу и убеждал: «Ты врешь, потому что врут они. Лишь одному человеку есть до тебя дело. Ты это знаешь».

— Я это знаю, — пробормотал Ли и пошатнулся.

Кровь зашумела в ушах, как штормовое море, и откуда-то вдруг полезли в сознание мутные, дикие, отталкивающие образы — отрубленные полусгнившие головы, черепа с налепленным на них склизким разлагающимся мясом; они летели роем в раскол, образовавшийся в сером небе… Раскол рос и рос… Раскол, при чем тут раскол, как раскалывается голова, это от волнения, гнева, страха… Страх, при чем тут страх, ему нечего бояться, правда же, нечего?..

Расколотый куб из сна. Что он означал на самом деле? Что действительно раскалывается?

— Ли, ты в порядке?

«Конечно, в порядке. Просто небольшое головокружение», — подсказал голос.

— Небольшое головокружение, — выдавил Ли.

— Принести тебе воды?

Не ответив, Ли вернулся на место, тяжело плюхнулся в кресло и закрыл глаза. Глубоко подышал для успокоения, приходя в себя. Нахально задрал ноги на стол, проверяя реакцию доктора Льюиса на свое мелкое хулиганство, но тот, хоть и нахмурился, обошелся без замечаний.

Надо было разбить окно ради развлечения, раз все ему сходит здесь с рук.

Взглянув украдкой на часы, Ли удовлетворенно отметил, что до конца сеанса осталось не больше пятнадцати минут.

— Как бежит время, — замурлыкал он довольно, — время, время… Всегда-то оно убегает.

— Особенно, если тянуть его так блестяще, как это делаешь ты, — сказал Льюис, и впервые в его голосе зазвенела сталь. Он стянул очки, потер переносицу, подцепил острым взглядом лицо Ли и дернул его на себя, будто на невидимой веревке. — Давай же, наконец, побеседуем.

— Это угроза?

— Рациональное предложение.

— Какие выгоды я извлеку из разговора с вами?

— Ты можешь узнать о себе что-то новое.

— Мне и так все о себе известно, — Ли уставился на собственные ботинки, в глаза психологу лучше не смотреть, загипнотизирует. — Можете не стараться, я говорить не стану.

— Но ты уже говоришь со мной. О чем угодно, кроме самого себя. Знаешь, что я думаю?

— Не знаю и знать не желаю.

— Большинство людей, — продолжил Льюис, игнорируя его реплику, — проводят жизнь в поисках собеседника, готового их выслушать. Ценность беседы заключается для нас в первую очередь в возможности рассказать о себе. Простейшая логика подсказывает, что…

— Я не большинство людей, — перебил Ли. — Я даже не человек, а только так выгляжу. Хотите, открою тайну? Я Повелитель Времени с планеты Галлифрей из созвездия Кастерборус, мне девятьсот три года. Представляете размер именинного торта, чтобы воткнуть свечки? Каждый год все труднее их задувать, но мне всегда приходит на помощь мой верный друг Супермен.

— Так вот, простейшая логика подсказывает, что человек, упорно отказывающийся о себе говорить, что-то скрывает. И иногда так случается, Ли, что скрывает от самого себя.

Они скрестили взгляды, как дуэлянты, эфесы клинков нагрелись в напряженно сжатых ладонях, в воздухе запахло металлом, азартом и опасностью.

Ли поднялся, высвобождаясь из мягкого уюта кресла, подхватил с пола свой рюкзак и направился к двери, чувствуя упершееся между лопаток острие взгляда, царапнувшее по коже.

На пороге он остановился и бросил через плечо последний удар:

— Большинство людей — идиоты. Мои родители — идиоты. Меня тошнит от банального мышления, и от вас меня тошнит, потому что вы не исключение, что бы о себе ни воображали. Никакого впечатления вы на меня не произвели, ясно?

— О, но я не большинство людей. Я Доктор. Я Повелитель Времени с планеты Галлифрей из созвездия Кастерборус, мне девятьсот три года, и я тот, кто спасет твою жизнь и жизни шести миллиардов людей на планете внизу. Проблемы с этим? [5] Млечный путь № 2, 2016(17) Литературно-публицистический журнал

Ли развернулся, как во сне или в бреду, реальность подернулась, замигала, отступая на дальний размытый план, оставляя единственно четким, трехмерным, возмутительно ощутимым лицо, разделенное напополам улыбкой.

— Но ты можешь звать меня Дэвид, — мягко улыбнулся доктор Льюис, делая запись в своем блокноте. — Я очень рад, что тебе тоже нравится этот сериал. У нас нашлось нечто общее.

Затем он поднял глаза и сказал:

— Жду тебя на следующей неделе в это же время.

Туше.

3

Апельсины и свеча.

Миллион апельсинов и одна свеча.

Он не знал, почему одна. Или знал, не важно.

Наверное, потому, что много свечей сразу или даже всего две — это уже слишком. Получится не просто романтика, а романтика из любовного кино или из тех ужасных глянцевых книжек, на обложках которых герои похожи на силиконово-стероидное мясо с глазами.

Крис не нужна романтика, она не похожа на остальных девчонок. Тем подавай цветы, бриллиантовые фитюльки, пенные ванны с лепестками роз и посиделки во всяких заведениях, чтобы непременно держаться за руки, вот сидеть и держаться, пока пальцы не отвалятся. Томно вздыхать и говорить «о чувствах».