Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

— Я сейчас блевану.

— Ты все-таки плохо себя чувствуешь?

— Перебрал накануне.

— «Перебрал»?

— Чуть больше экстаза, чем обычно.

— Ты принимаешь наркотики?

— Да какой это наркотик? Его в восьмидесятых в клубах продавали. Совершенно легально, между прочим.

— Значит, ты принимаешь «экстази»?

— Больше нет.

— Но принимал раньше?

— Не надо делать такое лицо.

— Какое же у меня лицо?

— Как будто вы во мне смертельно разочарованы. Что я такой слабак, не справляющийся с жизнью, поэтому мне нужны стимуляторы. Ох, видели бы вы себя, умора! Да, принимал, большое дело. Бегите, доносите мамаше с папашей.

— Все, о чем мы говорим здесь, остается в стенах этого кабинета. Ты можешь не волноваться, что я передам твои слова кому-либо.

— А кто волнуется-то? Просто смешно. Предки с детства пичкали меня золдаком и ксанаксом [6] Млечный путь № 2, 2016(17) Литературно-публицистический журнал [5], а орать будут как резаные, если узнают. Лицемеры вонючие. Они и от вас того же хотят. Чтобы вы мне транки прописали, и я бы стал спокойный и просветленный, их маленький сраный Будда, не мешал бы им спокойно жить на другом конце земли.

— Да, я знаю, что тебе назначали препараты после твоего… инцидента.

— После моего — чего? Называйте вещи своими именами, вашу мать! Вы же прекрасно знаете, что со мной было. Как будто вам не доложили с самого начала. Это все, что моих предков колышет.

— А ты можешь рассказать о случившемся своими словами? С твоей собственной точки зрения?

— Не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу.

— Хорошо. Я подожду, когда ты будешь готов к тому, чтобы поговорить о своем срыве.

— О, «срыв», значит? Уже ближе к делу.

— Это, конечно, не клинический термин.

— Конечно. В больнице его назвали «нервным расстройством», я отлично помню. У меня вообще прекрасная память. Что? Что вы так на меня смотрите? Ждете потоков информации, чтобы было, чем поживиться? Как чертов стервятник над трупом.

— Я готов выслушать все, что ты захочешь мне рассказать.

— Ничего я не хочу рассказывать. Можно мне воды?

— Да, конечно.

— Я не собираюсь принимать таблетку от головной боли. Просто пить хочу. Вообще больше никаких таблеток не буду принимать.

— Ты поэтому принял решение завязать с наркотиками? Чтобы не принимать больше химических препаратов?

— Химия — это скука.

— Ты сказал, что принимал раньше «экстази», но больше не делаешь этого.

— Ну, не делаю, и что? Вы же радоваться за меня должны. Не загублю свою цветущую молодую жизнь.

— Я действительно этому рад.

— Ага, до усрачки, по вам сразу видно. Вы, наверное, святой, да, Дэвид ?

— Определенно, нет.

— Ну-ка, ну-ка, когда и чем успели нагрешить? Давайте, колитесь, исповедуйтесь святому отцу, святой Дэвид. Я никому не скажу. «Все, о чем мы говорим здесь, остается в стенах этого кабинета».

— В стенах этого кабинета мы разговариваем о тебе.

— Откройте окно, дышать нечем.

— Хорошо, сейчас. Так лучше? Может быть, тебе прилечь?

— Может быть. Не знаю. Ладно, я лягу.

— Тебе нехорошо?

— Мне — зашибись.

— По тебе этого не скажешь. Что с тобой сейчас происходит?

— Я-то откуда знаю? Может, меня просто мутит от того, как вы все время пытаетесь из меня что-то вытянуть.

— Но ты понимаешь, ради чего я это делаю?

— Конечно. Потому что вы святой. Святой Дэвид, забавный святой бы получился… Или уже есть такой святой? С крыльями… Чертова религия, предлагает ответы, но только все это тоже вранье… Можно мне поспать?

— У нас есть время, можешь немного подремать. Принести что-нибудь, чтобы накрыть тебя?

— Может быть. Не знаю. Ладно, принесите, все равно отец в Гонконге, он оттуда не дотянется, да и клал он на меня, только вид делает, ненавижу… А Крис была права, вы нормальный мужик, только не трогайте меня, о’кей? Блин, не надо меня лапать! Я же сказал, просто положите плед. Не выношу, когда трогают…

— Как ты сейчас себя чувствуешь? Лучше?

— Ага.

— Хорошо.

— Мне уже пора?

— Да, к сожалению, наше время закончилось.

— Ладно, я пойду. Дэвид?

— Да?

— Я потому и решил с «экстази» завязать, что один человек ненавидит, когда я это делаю.

— Один человек?

— Ага.

— Крис? Это пока единственное имя, которое ты упоминал.

— Разве?

— Очевидно, это важный для тебя человек?

— Почему вы так решили?

— Простейшая логика. Прости, я сказал что-то смешное?

— Ага. Вы, правда, считаете, что знаете что-то о логике, доктор?

3

— Она красивая, умная и хочет заниматься генной инженерией. Ну, знаете, скрещивать бананы с колбасой и все такое. О, сейчас вы на меня так смотрите, как будто я какой-то дебил, который не знает, чем на самом деле занимаются генетики.

— Я уверен, что тебе это известно.

— Генная инженерия — это совокупность приемов получения рекомбинантных РНК и ДНК. Впечатляет?

— Да.

— Не стоит. Я цитировал Википедию. Как делают все обычные идиоты, когда хотят показаться умными. Только я это делаю, потому что валяю дурака, а не потому, что на самом деле дурак.

— Ли, я всегда был уверен в твоем уме. При этом складывается впечатление, что ты сомневаешься.

— В чем сомневаюсь?

— В силе своего ума.

— Вы спятили? В своей голове я ни секунды не сомневаюсь. Моя голова прекрасна, как ядерный рассвет. Странно, что мне до сих пор не поклоняются.

— Ты говорил, что считаешь большинство людей идиотами. Ты чувствуешь себя особенным, не таким, как все?

— Представьте себе.

— И тебе нравится это ощущение?

— Разве каждый не мечтает отличаться от толпы?

— Все люди разные.

— Поздравляю с очередной сказанной банальностью. Вы только что возглавили толпу серых умишек. Вручаю вам медаль «Посредственность года».

— Рада, о которой ты говорил, это твоя девушка?

— Типа того.

— Она отличается от остальных?

— Более или менее.

— Ее ты не считаешь идиоткой?

— Нет, на идиотку она не похожа.

— Не похожа?

— Она кажется мне довольно умной.

— Кажется?

— Вы что, глухой?

— Меня просто немного удивили твои формулировки.

— Чем же?

— Звучит так, как будто ты не очень хорошо знаешь эту девушку.

— Как я могу не очень хорошо знать собственную подружку?

— Ты скажи мне, как это возможно.

— Каждый человек — это остров, что мы можем знать о других, даже о самых дорогих нам людях, чужая душа — потемки. Этот набор банальностей вас удовлетворит? Он должен быть вам близок. Чего вы на меня уставились? Почему я вообще вам должен что-то объяснять? Вы не верите, что Рада — моя девушка? Считаете, я понравиться никому не могу? Никто не может хотеть со мной встречаться? Никто не может меня хотеть? Никто не может меня любить?!