Джеймс Ганн - Бессмертные [сборник litres]

В голосе Марны послышалась горечь.

– Мне и цианид не повредит.

Они явно к чему-то готовились. Гарри совсем не мог сконцентрироваться на происходящем. Все плыло перед глазами, а время тянулось, как смола.

Когда первые робкие лучи утреннего солнца проникли сквозь листву, Гарри ощутил, как оживает мизинец его левой ноги, наполняясь болью. Он никогда не испытывал ничего ужаснее. Даже боль от браслета была в сотню раз слабее. Мучительные ощущения, охватив пальцы ног, стали подниматься вверх по ступням, лодыжкам, рукам прямо к туловищу. Если бы мог, он бы умолял Пирса парализовать его снова. Но к тому моменту, как ожили голосовые связки, боль почти прошла.

Как только он смог сесть, тут же огляделся в поисках Марны. Она сидела, прислонившись к стволу дерева, с закрытыми глазами и бледным, как никогда, лицом.

– Марна! – позвал он.

Она с трудом приоткрыла глаза; при виде его в них мелькнул огонек радости, а затем они снова затуманились.

– Я в порядке, – успокоила его девушка.

Гарри почесал сгиб локтя на левой руке, в месте ввода иглы для переливания.

– Я не понимаю… ты и Пирс… вы вытащили меня из этого… но…

– Даже не пытайся понять, – сказала она. – Просто прими это.

– Это невозможно. – Он никак не мог успокоиться. – Что ты такое ?

– Дочь губернатора.

– А еще?

– Картрайт, – с горечью призналась она.

Он был не в силах осознать происходящее. Одна из Бессмертных! Неудивительно, что ее кровь нейтрализовала действие яда. Кровь Картрайтов была лекарством от действия любого чужеродного вещества. В голове вертелась другая мысль.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать, – сказала девушка.

Затем окинула взглядом свою по-мальчишески стройную фигуру.

– Мы, Картрайты, созреваем поздно. Затем Уивер и отправил меня в Медицинский Центр – выяснить, способна ли я уже к деторождению. Фертильный Картрайт обязан приступить к деторождению незамедлительно.

Сомнений не было: она ненавидела своего отца. Это было ясно уже по тому, как она называла его фамилию.

– Он заставит тебя размножаться, – тупо повторил Гарри.

– Он и сам не прочь поучаствовать в процессе, – безразлично заявила она. – Он-то не особо способен к зачатию; поэтому нас только трое – бабушка, мама и я. К тому же мы можем контролировать это – особенно когда взрослеем. Нам не нужны его дети, хотя они и могли бы отчасти освободить нас от его внимания. Боюсь только – тут ее голос дрогнул, – боюсь только, я пока не способна предотвратить зачатие.

– Почему ты мне ничего не сказала раньше? – потребовал ответа Гарри.

– Чтобы ты относился ко мне, как к Картрайту? – В ее глазах вспыхнул гнев. – Ведь Картрайт – не человек, знаешь ли. Картрайт – это ходячий мешок с кровью, живой фонтан юности, вещь , которой владеют, используют, охраняют, но никогда не позволяют просто жить. К тому же, – она опустила голову, – ты не веришь мне. Тому, что я сказала об Уивере.

– Но он же губернатор! – воскликнул Гарри. Увидел ее лицо и отвернулся. Как он мог это объяснить? Ведь есть работа, и есть обязанности. Невозможно просто наплевать на них. И еще браслеты. Ключ от них имеется только у губернатора. С такой привязкой друг к другу они долго не протянут. Когда-нибудь их разлучат, случайно или насильно, и он умрет.

Он поднялся на ноги. На секунду лес перед глазами пошатнулся, но тут же вернулся на место.

– Я снова должен поблагодарить вас, – обратился он к Пирсу.

– Ты упорно отстаивал свои убеждения, – прошептал Пирс, – но голос разума у тебя внутри поддерживал меня, шепча, что лучше остаться цельной личностью, изменив убеждениям, чем искалечить свою суть, сохранив их в целости.

Гарри серьезно взглянул на Пирса. Либо тот оказался настоящим целителем, правда не способным объяснить природу своего дара, либо мир был намного более безумным местом, чем Гарри мог себе вообразить.

– Если выйдем прямо сейчас, – сказал он, – то к полудню, возможно, увидим особняк.

Проходя мимо карлика, он кинул взгляд себе под ноги, остановился и обернулся к Пирсу с Марной. Затем нагнулся, поднял бесформенное тельце и направился к дороге.

Вертолет стоял рядом с шоссе.

– На нем мы бы за пару минут долетели, – послышалось его ворчание.

Поблизости отозвалась Марна:

– Нас не ждут. Вертолет расстреляют на подлете, миль за пять до особняка.

Гарри привязал коротышку к сиденью вертолета. Ловец уставился на него полным ненависти взглядом. Гарри завел двигатель, нажал на панели автопилота кнопку «Возврат» и отступил назад. Вертолет поднялся в воздух, выровнялся и полетел на юго-восток.

Кристофер и Пирс уже стояли на шоссе, когда Гарри вернулся. Мальчишка вдруг широко улыбнулся и протянул ему кроличью лапку.

– А вот и завтрак.

И они двинулись по шоссе в сторону Лоуренса.

Особняк губернатора стоял на вершине холма, похожего на букву Г, который возвышался между двумя речными долинами. Когда-то здесь находился известный университет, но средства на поддержание таких заведений давно перенаправили в более важные сферы. Частные пожертвования также сократились, когда возросли расходы на медицинские услуги и исследования. А вскоре и само образование перешло в категорию никому не нужной бутафории, и университет умер.

Губернатор выстроил здесь особняк около семидесяти пяти лет назад, когда жизнь в Топике стала невыносимой. Задолго до этого здание получило пожизненный статус его офиса – а жить губернатор собирался вечно.

Штат Канзас был баронством – определение, ничего не говорящее Гарри, чье знание истории ограничивалось историей медицины. Сам губернатор был бароном, а этот особняк – его цитаделью. Его вассалами становились все пригородные помещики; за это им платили бессмертием или его посулами. Как только кто-нибудь из них получал дозу, у него оставалось два пути: хранить верность губернатору и жить вечно, исключая смерть от несчастного случая, или умереть через тридцать дней.

Губернатору не доставляли груз уже около четырех недель. Его вассалы начинали впадать в отчаяние.

Особняк представлял собой настоящую крепость. Внешняя стена пяти футов высоты из армированного бетона была облицована пятидюймовой броней. Ее окружал ров, в котором плавали пираньи.

Внутренняя стена возвышалась над внешней. Голое, забетонированное пространство между ними можно было в два счета залить напалмом. В стене прятались амбразуры ракетных орудий.

Особняк, похожий на зиккурат, широкими ступенями уходил вверх. На каждой ступени-террасе находилась гидропонная ферма. На самой вершине постройки располагался стеклянный пентхаус; полуденное солнце превращало его стены в жидкое серебро. На столбе, возвышающемся неподалеку, вращалась тарелка радара.