Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— Например, по Эйнштейну, для этого Постороннего Наблюдателя человек, падающий с крыши, остается неподвижным относительно здания, — так объяснял Капельцын. — Каково? Или такой парадокс: Посторонний Наблюдатель, куда бы он ни шел, переносит с собой центр проходимой им местности. Но если он случайно (или умышленно) попадает в выгодную точку пространства—времени (например, пересечение дорог в час пик), откуда не только его взгляды, но и вещи (пешеходы, автомобили) расходятся в разные стороны,тогда субъективная точка зрения совпадает с объективным расположением вещей, и восприятие обретает всю полноту. Местность расшифровывается и становится понятной. Понятно?

— Более чем, — ответил я.

Капельцын меня понял и посоветовал не брать в голову эти эйнштейновы умосозерцания.

— Надо уметь отстраняться, — сказал он, — надо уметь выбирать точку зрения и просто наблюдать, чтобы получить какой-нибудь результат, потому что результат в современной науке зависит от точки зрения Отстраненного (Постороннего, Внешнего) Наблюдателя, а не от наблюдателя внутри научного проекта.

Такое вот. Многим эта проблема казалась надуманной, но только не мне; я ломал голову: кто он, этот таинственный Посторонний Наблюдатель, к которому все время обращался Эйнштейн? «Для Постороннего Наблюдателя все равно: движется ли поезд относительно Земли, или Земля относительно поезда». (Хорошенькое дело! Таким образом, самый мудрый Посторонний Наблюдатель — это нищий на перекрестке: он никуда не едет по отношению к Земле, вокруг него падают с крыш самоубийцы, встречаются старик и юноша — братья-близнецы, и он воспринимает мир с наибольшей полнотой!) Я чувствовал этого Постороннего Наблюдателя. За нами кто-то следил. Я шкурой ощущал Его постоянное присутствие и в каждом, кто попадал в мое поле зрения, видел Его агента. Потом мне пришлось долго лечиться от этих навязчивых подозрений.

Информация по ПРОГЛОДУ уже тогда была мокрой, невнятной, сомнительной; дженераль Гу-Син и президент д'Эгролль мало что понимали в ней; потом она (информация) вообще перешла в газодиффузионное состояние, и в ней уже не разбирался никто — включая и самих физиков-теоретиков. В то смутное время я нужен был дженералю для отвода глаз Постороннего Наблюдателя от центральной фигуры ПРОГЛОДА (в то время такой фигурой являлся Лобан). Обычная роль подсадной утки. Ее до меня исполнял председатель Сури'Нам, но старик нервничал и не тянул уже. Но в то время мы еще не переступили ч@рту, а мое назначение на должность строительного прораба всего Проекта еще никому даже в голову не приходило. Темна вода во облацех.>

МАРАККАННА-2-БИС.

ДЯДЯ СЭМ.У футбольного тренера сборы недолги — во вторник утром я вернулся на попутке в Шишкин Лес, бросил рюкзак в своей комнате на втором этаже, надел спортивный костюм и отправился завтракать. Макароны по-флотски с нежным горчичным соусом были очень хороши. После завтрака я взял под ручку дядю Сэма (нашего завгара и администратора конюшни Семена Рафальского — его называют попросту Рафой или, почтительно, дядей Сэмом) и часа два прогуливался с ним по новому спортивному комплексу.

Осматривал все это народное хозяйство, всюду совал свой нос и вспоминал Фрейда с его «Психофизическими пертурбациями сексуально-спортивного комплекса 3-го рода». Вот, оказывается, куда уходят денежки тиффози-налогоплательщиков. Архитекторы удобно вписали «Маракканну-2-бис» в уютный кратер Шишкин Лес — дубняк, сосняк, березняк. Красиво. О'к. С востока и севера — отвесные вулканические стены, тепло, не дует; на юго-западе — пологий склон разрушенной вулканической стены с выходом на Олимпийскую равнину. Хорошо, удобно, неплохие зимние квартиры (но двери, двери! — двери везде стеклянные, жеребцы по привычке открывают двери ногами и то и дело надевают их на себя), мягкая мебель, кинозал, бильярд, библиотека, — что еще? — теннисные корты, тренажеры, баскетбольная площадка, бассейн, пинг-понг, клумбы, сауны, персональные компьютеры, все, что нужно для работы, отдыха и реабилитации, но главное: три отличных тренировочных Полигона — первый, основной, с подогревом и мягкой радиацией, на нем даже можно позагорать; второй жесткий, для мобильных тренировок, тут не позагораешь; ну а на третьем, без крыши, намешали всяческой квази-грязи — сам черт ногу сломит. Неквантованный и нелинейный полигон самое сложное и паршивое состояние поляны. Что ж, отлично, о'к, будет где поработать. Есть и четвертая полянка — «песочница» — детский чистенький манеж под куполом. Зер гут.

— Все хорошо, дядя Сэм, все очень хорошо, велл, — почтительно говорил я. — Но вот что не очень хорошо, Рафа, — стеклянные двери. Так ведь и покалечиться можно.

— Уже. Вчера, — отвечал дядя Сэм. — Вчера послал строителям факс-рекламацию с обещанием оторвать им все помидоры. Двери заменят. Гарантия.

— Отлично, дядя Сэм, вери велл! Но вот что очень плохо, Рафа, скажу тебе по секрету, — клопы!

— Да, командор, клопов много, — охотно соглашался дядя Сэм. — Но клопы, командор, не в моей компетенции. Научно доказано, что клопы и тараканы появились на Маракканне одновременно с людьми. Еще неизвестно, кто первым ступил на Маракканну, — Армст Нейлинг или его домашний таракан, который спрыгнул на грунт с плеча скафандра.

— Рафа, — сказал я, — ты, наверно, знаешь, что я никого и ничего не боюсь. Так вот, меня не интересует, кто первым ступил на Маракканну и чья это компетенция. В конюшне все чешутся и пахнет вот такими клопами, — я показал ноготь большого пальца, — а я очень боюсь клопов. Да, боюсь, и не боюсь в этом признаться. Клопы — это ужасно. Я комплексую и не могу работать, когда вижу клопа.

— Понял, — сказал дядя Сэм. — Может быть, пригласить на две полставки бабу Валю и тетю Катю?

— Ты читаешь мои мысли, Рафа. Они умеют травить клопов, пылесосить комнаты и стирать футбольные подштанники. Я не могу тратить время на проблему невыстиранных трусов и портянок. Пригласи бабу Валю и тетю Катю. Но не на пол-, а на две полные ставки.

— Минуточку... А кто им будет платить?

— Ты.

— Минуточку... А где я деньги во... Понял, командор!

— Ты умница, дядя Сэм! Дурак бы не понял. Но вот что мне совсем не нравится — эта мягкая мебель.

— А что? Мебель как мебель. Как но мне, то ничего, в розовый цветочек. Или сменить обивку?

— Нет, дядя Сэм, обивка мягкая, цветочки красивые. Но клопы, Рафа, клопы! Клопы любят мягкую мебель в розовый цветочек. Сделаем так. Первое: пусть Гуго Амбал и Хуго Верстак после обеда... кстати, где они?.. я их еще не видел...

— Пошли мячи заготавливать.

— Ледниковые?

— Да. До вечера.

— Тогда завтра с утра пусть вынесут диваны, ковры и кресла на маракканнский мороз, и когда все клопы перемерзнут...