Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— «Под».

— Всего-то? — опять удивился дженераль и стал прикидывать. — Сегодня среда, надо успеть до пятницы. Значит, завтра выйдет закрытый указ о присвоении подполковнику Бел Амору внеочередного звания дивизионного генерала.

Опять наступила длительная пауза. Ветер внизу притих, курчавые облака замерли.

— Я не расслышал, вы что-то спросили?

— Да... Нет. Ничего. Это... Это вы обо мне?

— Разве вы знакомы еще с каким-нибудь подполковником Бел Амором? — вкрадчиво спросил дженераль. Он даже оглянулся, чтобы убедиться, что на крыше, кроме меня, никаких подполковников Бел Аморов больше нет. — Я ходатайствовал за вас перед президентом д'Эгроллем, и он согласился с тем, что портфелю министра должно соответствовать генеральское звание.

— Это... мое генеральство... оно для маскировки, что ли? — предположил я. — Тоже для отвода глаз? После окончания проекта я должен буду сдать генеральские погоны на вещевой склад?

— После УСПЕШНОГО окончания проекта вы получите полный иконостас орденов, смените на вещевом складе погоны дивизионного генерала на эполеты бригадного дженераля с полной властью и уйдете на персональную пенсию с пожизненным правом ношения формы. Ну, а в случае неудачи мы с вами сдадим погоны самому господу Богу. Еще вопросы?

— Мне не совсем удобно...

— Просьба? Валяйте, просите, пока вы еще подполковник, а я пока в настроении. После пятницы все, что вам нужно, вы будете просить у самого себя.

— Мне не совсем удобно вернуться на Маракканну генералом. Такое же звание следует присвоить Лобану.

— Уже. Похвально, что не забываете друзей. Лобану уже присвоено генеральское звание за проведение операции с фуфайками и Коровой. Парадную генеральскую форму получите в понедельник, к пятнице сшить не успеют. Присвоить и сшить не трудно, — вам трудней привыкнуть.

— Тогда мою презентацию лучше перенести с пятницы на вторник, — начал соображать я. — Пусть перед этими нобелевскими лауреатами я сразу предстану генералом, а не подполковником, которому только что вне очереди присвоили генеральское звание, и он даже не успел сменить форму.

— Разумно. Так и сделаем, — усмехнулся дженераль. — Вот видите, вы не такой простой, каким представляетесь. Вы верно подметили — не знаю почему, но на высоколобых всякие чины и звания действуют сильнее, чем на военных. Пугать их, конечно, не надо, но все же потренируйтесь произносить букву «р» твер-рдо и р-раскатисто. Ну, вы знаете — «ехал грека через реку...». Встречу отложим до вторника. Наденете все награды... Кстати, награды у вас какие?

— «Ветер-ран СОС» и «Бр-ронзовый Тр-резуб». Ну, еще похвальные гр-рамоты.

— Буква «р» у вас неплохо смотрится... то есть, звучит неплохо. Но вот гортань слабовата, надо бы и глотку луженую, чтобы медь звучала. А своими грамотами можете... Ладно, ордена — дело наживное. После реализации ПРОГЛОДА вам обеспечен «Золотой Трезуб» с бриллиантами. Сделаем так: явитесь на встречу с академиками в полевой форме, без наград и регалий. Обычный офицерский «листопад», но с зеленой генеральской звездой на погонах. Так даже лучше — по-деловому. Нобеляры это отметят. Они же не придут в галстуках и в смокингах, как вы думаете?

— Не знаю. Никогда не общался с бессмертными.

— Да не бойтесь вы их, — посоветовал дженераль. — С Коровой-то вы нашли общий язык. Кстати, вы не замечали, что на улицах почему-то легче встретить полковника, чем лейтенанта?

— Да, пожалуй, — согласился я. — Полковников я вижу часто, лейтенантов реже.

— Намного реже! А почему? Как вы объясните этот феномен? Неужели в армии полковников больше, чем лейтенантов?

— Нет, конечно. Думаю, здесь психология. Лейтенантики стесняются своего звания. Когда я был лейтенантом, я больше пытался ходить в штатском. Полковники — наоборот.

— Верно! Вот и в науке, как и в футболе, и в армии, такая же пирамида: у основания рядовые офицеры с медальками, наверху, поближе к вершине, награждаемая орденами и дачами элита. Не бойтесь, все эти академики в душе остались лейтенантиками, которые боятся генералов. Эти бессмертники сами вас боятся. Руководить ими — дело привычки... Чуть не забыл... Я ведь не случайно спросил — не знаете ли вы еще одного подполковника Бел Амора? Нет ли у вас братьев, однофамильцев или... этих... двойников?

— Вот вы о чем! Я ответил на эти вопросы медицинской комиссии лет двадцать назад. Моя анкета находится в 7-м отделе, там все указано.

— Ваша анкета сейчас находится в моем сейфе, я ее уже на память знаю, в ней ни ч@рта не указано. Вообще, как у вас со здоровьем? Вы ведь страдали раздвоением личности?

— Разрушением личности.

— В анкете написано: «расщеплением». «Пациент страдал расщеплением личности на две равноправные индивидуальности и не мог контролировать поступки своего второго Я». Вы уже не раздваиваетесь?

— Нет, все в порядке.

— Спрошу иначе: вы — один?

— Я — один, и отвечаю за себя.

— Вот и доктор Вольф так говорит.

— Значит, доктор Вольф продолжает за мной наблюдать?

— А вы как думали?

— Я так и думал.

— Ладно, оставим это.

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

Б@Г НЕ ИГРАЕТ В КОСТИ.Я возвращался в Шишкин Лес, тренируясь в раскатистом произношении буквы «р»:

— Во двор-ре тр-рава, на тр-раве др-рова...

Существуют проверенные тренерские акции, думал я, которые нужно предпринимать сразу, чтобы в нового тренера поверили. С футбольной конюшней справился, почему бы не справиться с конюшней научной? Не боги горшки обжигают. Чем эти конюшни особо уж отличаются? Сразу этих бессмертных в бараний рог! И т.д. Где там моя салфетка с советами тренеру? <���См. «Советы тренеру на салфетке»> Любой Руководитель — это актер и актерство. Научный Руководитель — то же самое. Сумел сыграть Главного Тренера — сыграешь и Научного Руководителя. Почистить немножко эту научную авгиеву конюшню. И все дела.

За этими раздумьями я не сразу обнаружил, что «Маракканна-2-бис» подозрительно опустела. Какой-то странный мертвый час, нигде никого, даже в столовой. Как вымерли... Случилось что? Где все? Только из кабинета доктора Вольфа доносились озабоченные голоса:

— Плохо. Очень плохо. Надо выводить конюшню.

— Нельзя. Офицер под ударом.

— Тогда надо брать.

О чем это они? Вспомнил, что хотел потолковать с доктором о его наблюдениях за мной — тоже мне, Посторонний Наблюдатель! Заглянул. А, это они в шахматы играют — Вольф с Войновичем, а фон Базиль наблюдает. Я обрадовался — хоть эти живы! Не отрываясь от позиции, Войнович сказал:

— С тебя отходная.

Значит, эти уже все знают.

— Как доктор скажет, — ответил я.

— Доктор уже разрешил. Шах.

Доктор Вольф важно кивнул. Если доктор разрешил, значит будем обмывать мое новое назначение.