Петр Ингвин - Смыжи [СИ]

Объясняя, он томно кружил Милицу в объятиях, слова иногда утекали мимо ее сознания и растворялись в безбрежном ненужном мироздании. Чтобы поддерживать беседу, приходилось напрягаться, сосредотачиваться, то есть возвращаться в реальность. А этого так не хотелось…

Милица просто кивала, Максим Максимович продолжал:

— Понять заранее, какой из путей в каком случае даст результат, очень трудно, а новое дело — это всегда хождение в тумане по ямам и граблям. Поэтому вернули из двадцатого века отлично зарекомендовавший себя институт генеральных конструкторов. Генеральный конструктор — не должность, это диагноз. Шучу. Должность. Но такая, которой не научат. Нужно загореться идеей, в которую веришь, не видеть препятствий… точнее, находить решения в сложных случаях и не падать духом, даже если в первый и во второй с десятым разом ничего не получится. И нужно пройти курсы генеральных конструкторов — это для выдвиженцев «снизу». Пока учишься, твою идею рассмотрят специалисты и критики. Если вложения планируются большие, решать будут все блоки правительства, но тот блок, к которому относится будущее открытие или коренное изменение мира, будет иметь два голоса. Большинством голосов решение о создании нового направления будет принято, и ты либо возглавишь новую сферу деятельности, либо останешься продвигать ее по старому месту работы. Посмотри на Чайкина. Это гениальный ученый с нетривиальным взглядом на мир, и это человек, который своим энтузиазмом может заразить остальных. Если ему попадет в руки достойная идея, он перевернет мир даже без рычага. Если хочешь узнать, как становятся генеральными конструкторами — следи за Чайкиным. Уверяю, однажды он удивит всех.

На последнем издыхании музыки Максим Максимович остановился, отодвинулся и тихо сказал:

— Девочка моя, скажу несколько слов не по работе. Когда приходит время, человек выделяет кого-то одного. «Своего», как он думает. Единственного и неповторимого. Хорошо, если тяга взаимна, но случается, что желаемое не совпадает с действительным. К сожалению, так бывает довольно часто. Это не конец жизни. Не зацикливайся на ненужном, скажи себе: «Этот виноград зелен». И иди дальше. Мир огромен, людей много, и нужно найти свое место. Поиск может быть долгим и трудным, но это и есть жизнь. Находит тот, кто ищет. Будь генеральным конструктором своей жизни. — Максим Максимович умолк, но после небольшой паузы добавил: — Подумай над моими словами. Желаю тебе мудрости и счастья. Одно без другого настоящим не бывает.

Он поблагодарил за танец и ушел за стол.

Милица почувствовала, как уши запылали и щеки налились жаром. Максим Максимович дал понять, что знает о ее чувствах, но они бессмысленны, и лучше бы перенести внимание на кого-то другого — на более подходящего ей и более достойного. С точки зрения логики — все верно. Но при чем здесь логика? А если не хочется другого? Если единственным подходящим и наиболее достойным она считает именно его?!

Она тоже вернулась на место.

Вадим Геннадьевич так и не вставал, он не танцевал, с головой погруженный в собственные заботы. Милица молча взяла его за руку и почти силой вывела за собой на площадку. Он даже не сразу понял, чего от него требуют.

— Я не танцую…

— Вадим Геннадьевич, мне нужно вам кое-что сказать.

— Личное? Приходите, когда буду в лаборатории…

— По работе, — перебила она. — С танцевальной площадки это лучше, потому что заметнее. Вы все поймете.

Повиснув на нем и закружив в танце под знойную кубинскую мелодию, Милица поведала о «свадебных» наблюдениях и спросила мнения.

Максим Максимович назвал его гением. «Если ему попадет в руки достойная идея, он перевернет мир». Милица сама не вытянет свою теорию до этапа реализации, у нее это просто гипотеза — сумасбродная и, возможно, пустая. «Флюиды». Смешно. Но если в этом что-то есть?

Рассказать Максиму Максимовичу она не решилась — не хотелось выглядеть глупо. А вот поделиться дикой версией, застрявшей на уровне интуитивной догадки с молодым гением — то, что надо.

Вадим Геннадьевич слушал с остекленевшими глазами, губы при этом шевелились. Когда Милица закончила, Чайкин встрепенулся, будто проснулся, схватил ее в охапку — не безвольно и вынужденно, как до сих пор в танце, а вполне осознанно — и расцеловал:

— Это как раз то, что нужно! Ты гений! Флюиды, говоришь? Пусть пока будут флюидами.

Следующие два дня после свадьбы он забыл о других делах и не вылезал из дома, проводя все время в потоке и в расчетах. Когда появился на людях, глаза ввалились, лицо осунулось, но выглядело предельно счастливым:

— Я что-то нащупал.

Естественно, всем стало интересно, что же нащупано, и над чем он, вообще, работает. Оказалось — над приданием живым домам большей эмпатии. Чайкин хотел, чтобы дома не просто обслуживали жильцов, а любили их. И у него получилось. Уже через месяц новая функция пошла в массы, и сейчас представить немешарик другим просто не получится. Удивительно, куда фантазия Вадима Геннадьевича завела его, взяв за отправную точку «свадебные флюиды» Милицы.

Милица участвовала во всех экспериментах и числилась соавтором открытия по «обнаружению и применению нового вида синаптической передачи в нейронных сетях». Это грело самолюбие, но сильно било по совести. На самом деле Милица не понимала до конца ни смысла экспериментов, ни большей части выводов из них. Не доросла. Впрочем, не она одна. Научное сообщество превознесло Чайкина и Дрогович за теоретическую часть открытия, но сам Вадим Геннадьевичсчитал это «побочным эффектом», главным же было его применение в практической бионике с выходом, как сказал Чайкин, «на нужные рубежи». Какие? В ответ он лишь загадочно улыбался.

Вадим Геннадьевич был старше Милицы всего на несколько лет, но казалось, что их разделяют поколения. Погруженный в мысли, он не замечал окружающих и в этом напоминал ученых, родившихся еще в позапрошлом веке — и, кстати, сменил на посту именно такого, стотридцатилетнего Кузьму Артемоновича. Вадим Геннадьевич не интересовался ничем, кроме науки, его целеустремленность поражала, а праздники вроде прошедшей свадьбы он считал потерей драгоценного времени. Идеи Милицы, пришедшие ей именно на свадьбе, открыли ему глаза на мир с другой стороны: люди, как оказалось, вовсе не роботы, и их душевные качества могут влиятьна события в материальном мире так же, как физические.

Весь год прошел в работе, немешарики становились все лучше и приобретали новые возможности, птерики повышенной грузоподъемности уже поступили в инкубаторы, а после сдачи Максимом Максимовичем марсианского поселка в эксплуатацию там будет оживлен разобранный на блоки заврюша, и о Центре Перспективных Разработок вновь заговорят во всем мире.