Ника Ракитина - Дракон для жениха [СИ]

Ядвися едва сдержалась, чтобы первым делом не заглянуть туда. Но помятуя о правилах приличия, все же сначала подошла к драконице.

— Я так рада видеть тебя в добром здравии! Что малыш, спит?

— Только что поел, — объявила с гордостью Улле и, осторожно приподняв полог, заглянула в колыбельку. — Не спит. Сейчас я тебе его покажу.

Она встала, бережно вынула и передала подруге кружевной сверток с выглядывающим наружу одним только личиком. Ядвися с любопытством вгляделась в сморщенную мордочку: младенец еще не приобрел умиляющей всех матерей на свете пухлявости, и походил на обезъяннего звереныша.

Совершенно обычный младенец, и даже глаза еще непопределенно-серые, а Ядвися-то ожидала увидеть яркий аквамарин! Размечталась.

— Он человек? — взглянула она на драконицу. — Или?..

Та пожала плечами.

— Не знаю. Он еще слишком мал, чтобы сказать наверняка. Форму он, во всяком случае, пока не менял, да этого еще и ждать рано.

— А ваши… чистокровные малыши? Они какими рождаются?

— По-разному бывает, — неопределенно ответила Улле. — У нас и процесс рождения происходит совсем иначе… Не так… экстремально.

— А ты? Снова можешь превращаться?

— Нет… Еще нет. И вообще нет уверенности, что эта способность когда-нибудь ко мне вернется.

Улле говорила так спокойно, что Ядвися взглянула на нее с изумлением.

— И ты ничуть об этом не жалеешь?

— Чуточку жалею, — улыбнулась драконица. — Иногда это полезно и удобно.

Но, с другой стороны, вы же как-то живете без этой способности, и ничего, справляетесь. К тому же… — в глазах ее блеснули лукавые искорки, — там, где я собираюсь жить, способность превращаться мне будет ни к чему.

— О чем это ты?

— Все просто: я возвращаюсь в Дюрвишту.

Ядвися только и смогла сказать: «Аааах!» и покрепче перехватила малыша, словно Улле собиралась сей же миг отнять его и умчаться прочь в синие дали.

— Я долго думала, — продолжала драконица как ни в чем не бывало. — Знакомство с людьми, и в частности с твоим братом, так меня изменило, что мне стало удобнее и проще жить среди ваших, а не среди моих сородичей. Теперь я больше человек, чем дракон. Я поняла это, когда вернулась домой, куда так стремилась… Это первая причина. Вторая причина: малышу нужен отец… подожди, не говори ничего, послушай. Иохан не сможет быть с ним, не разрываться же ему на две семьи. Среди драконов мне спутника не найти, почему — я уже сказала раньше. Так отчего же не попытать счастья среди людей? Ну и третье… довольно нам с Иоханом мозолить глаза друг другу. Я не даю спокойно жить ему, а он мне. Пора с этим покончить. Он уехать не может, значит, уеду я.

— Ужасно не хочется это говорить, но ты права, — упавшим голосом проговорила Ядвися после недолгого молчания. — Даже не стану тебя отговаривать… И когда же ты едешь?

— Как только устроится все необходимое для моего проживания в Дюрвиште — об этом позаботится мой брат и друзья. Полагаю, уже через несколько дней.

— Но ты позволишь Иохану взглянуть на малыша до твоего отъезда?

— Лучше не надо. Зачем бередить сердце?

— Это… жестоко.

Улле кивнула.

— Но разумно. Давай я уложу его, у него уже глазки закрываются, — она забрала у Ядвиси сонного малыша и вернула его в люльку. — Выпьешь чаю?

Посидим, расскажешь мне, как прошел вчерашний вечер. Твой любезный супруг наверняка выкинул какую-нибудь штуку в своем роде?..

Посланница Улле уехала через три дня, тихо, никого не потревожив. И ни с кем лично не попрощавшись — во всяком случае, ни с кем из тех, с кем приехала из Дюрвишты. Ядвисе и Эрике она прислала маленькие теплые прощальные письма, в которых просила простить ее за «бегство» и выражала надежду на новую встречу в не очень отдаленном будущем.

Пан Иохан тоже получил письмо, гораздо более пространное. Ни о чем не подозревая, он очередной раз приехал к палаццо Улле в надежде сегодня добиться-таки свидания, а спорхнувшая со ступенек подъезда фея вручила ему конверт и небольшой дымчато-голубоватый кристалл. Конверт барон вскрыл тут же, и после прочтения первых же строк ему захотелось добыть где-нибудь пистолет и разнести тут все к драконьей матери… Улле писала, что не хочет больше мучить его и себя, что именно поэтому не позволила ему взглянуть на сына: «…ты бы тогда не позволил увезти его, я тебя знаю…», советовала пану Иохану постараться сосредоточить все свои помыслы на Марише и ребенке, который скоро должен родиться, «…а обо мне не нужно думать, и я о тебе не буду…». («Прекрасное утешение!..» — почти прорычал про себя барон). Чувствовал он себя так, словно ему принародно влепили оплеуху, хотя вокруг и не было ни души.

Вишенкой на торте стал кристалл, в котором, как сообщало письмо, заключался голографический портрет мальчика, первого в истории наследника двух рас. Изображение вызывалось нажатием на одну из граней кристалла и оказалось весьма четким и реалистичным. Барон имел возможность вволю налюбоваться мордашкой спящего ребенка, как будто тот был перед ним въяве.

Пан Иохан мог бы многое высказать в ответ на это возмутительное письмо, но увы, Улле не оставила ему такой возможности. Поэтому он просто сунул кристалл и конверт в карман и вернулся домой.

Неизвестный автор, «Кокинвакасю», 987

Стихи Азалаиды де Поркайраргес, пер. В.Дынник.

«Окасенн и Николетта», пер. Ал. Дейча.