Ника Ракитина - Дракон для жениха [СИ]

Увидев сразу двух баронов, она замешкалась, но лишь на мгновение. Можно было бы поклясться, что она поняла, кто из них — двойник, а кто настоящий. А уж каким чутьем — то ведают только пророки Прозор и Перой…

— Панна Эрика! — расплывшись в медовой улыбке, дракон поспешил ей на встречу, уже приготовляя руку крендельком. — Счастлив видеть вас!

Позвольте узнать, каким манером вы здесь очутились? Место это не простое, скрыто от посторонних глаз и не всякому показывается. Вам здесь быть не полагается!

— Значит, я не посторонняя, пан Дракон, — с изумившей пана Иохана дерзостью ответила Эрика, игнорируя подставленную руку. — Я гуляла по саду — или, вернее, не совсем гуляла, а разыскивала барона, — и тропинка сама привела меня к этому павильону. Я услышала ваши голоса… и не смогла пройти мимо. Мне очень, очень нужно с вами поговорить, пан Дракон!

— Непременно? — осведомился дракон, складывая руки на груди. — И теперь же?

— Непременно и теперь же. И наедине. Пан барон, вы извините нас? — Эрика обратила ясный взор на пана Иохана. — Очень вас прошу. И оставьте эту девицу, отойдите от нее. Не нужно вам ее целовать.

— Оставить вас наедине с ним… — заколебался барон.

— Я благодарна вам за заботу. Но, право, волноваться не стоит. Мне ничто не угрожает.

Пан Иохан смотрел на нее, слушал ее нежный голос, и не узнавал ту робкую девочку, которую знал в Дюрвиште, и на которой некогда собирался жениться по настоянию герцога. Вне сомнений, Эрика была взволнована, но вместе с тем каждый чувствовал бы, что она полна решимости довести до конца задуманное. Но вот что именно она задумала? Барон не мог даже предположить, но вдруг по-настоящему встревожился, предчувствуя какую-то новую беду.

— Уйдем вместе, панна Эрика.

Девушка тихо покачала головой.

— Нет, пан барон, простите. Я останусь.

— Да что ты, в самом деле! — нетерпеливо вмешался дракон; он был заинтересован. — Барышня просит тебя уйти, чего ты тянешь?

— Но ты…

Договорить пану Иохану не дали: он почувствовал, как невидимая рука толкает его в грудь. С изрядной такой силой толкает, отодвигая к выходу, словно он чурбак какой-то. Это было унизительно. Скрипя зубами, барон развернулся и покинул павильон.

Дракон изящно присел на край мраморного постамента и приосанился.

— Вот мы и остались одни, милая барышня, — сладко улыбаясь, проговорил он. — О чем вы хотели побеседовать?

Эрика смотрела в знакомое, более того — любимое лицо, — и боролась с нарастающей внутренней дрожью. Лицо было знакомым, а вот выражение его — совершенно чужим. Никогда не было у барона такой слащавой улыбки и самодовольного взгляда. Нужно было что-то с этим делать, и она сказала:

— Прежде чем приступить к делу, я попрошу вас сменить личину, пан дракон.

— Отчего же? — всем своим видом дракон изобразил удивление. — Облик этот я нахожу довольно приятным, да и вам, кажется, он любезен…

— Я пришла говорить с Великим Драконом, а не с бароном Криушей, — не дала себя сбить с толку Эрика. — Неужели нет у вас облика, который приятен именно вам?

— Что ж, можно и так… — фигура дракона поплыла, словно тающая на солнце ледяная статуя. Продолжалось это две-три секунды, по истечении которых Эрика без удивления, но и без радости увидела перед собой брата. Герцог стоял перед ней как живой, она даже узнала его выходной темно-зеленый сюртук. — Это лучше?

— Нисколько. Понимаю, пан дракон, вы можете добраться до любого образа из моей памяти, но все же повторяю свою просьбу: примите вид, который приятен и интересен именно вам. Без оглядки на мою память и мои симпатии.

Дракон перестал улыбаться и несколько секунд вглядывался в нее с новым интересом.

— Что ж… — проговорил он очень серьезно. — Извольте.

Фигура его вновь пошла рябью, и вот уже перед Эрикой незнакомый ей мужчина, довольно высокий, лет около сорока, с пышной пшеничной шевелюрой и щегольскими усиками. Довольно приятный, пришлось ей себе признаться.

— Благодарю, пан дракон. Это намного лучше. Теперь я смогу говорить, не отвлекаясь.

— Я весь внимание.

Эрика помолчала, собираясь с мыслями. Сколько раз за последние несколько дней она повторяла про себя слова, с которыми собиралась обратиться к Великому Дракону, выучила свою речь почти наизусть, и вот, пожалуйста, в самый ответственный момент на нее напала робость, связавшая язык! Совсем как в прежние времена, когда она жила в доме брата и не смела сказать поперек ему и полслова… ну уж нет! Не позволит она позорному малодушию перечеркнуть все, к чему она так долго готовилась! Эрика поглубже вздохнула, сцепила перед собой руки в замок так, что пальцы побелели, и заговорила, сперва запинаясь чуть не на каждом слове; но постепенно она ощутила прилив храбрости, вскружившей ей голову — вероятно, подумалось ей, именно так чувствуют себя воины на поле боя перед лицом неминуемой смерти, — и заговорила плавнее:

— Пан Великий Дракон! Не сочтите меня дерзкой и глупой… да нет, что это я! Я верю, что вы мудры и великодушны, как и подобает великому властителю, и только поэтому я дерзаю нижайше просить вас о великой милости… О милости не для себя, а для барона Криуши и ее высочества королевны… Я осознаю, что ради исполнения моей дерзкой просьбы вам, о Высокий, придется принести великую жертву, но я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы вы ни на минуту не пожалели о своей доброте…

— Продолжайте, дитя мое, — заинтересованно кивнул дракон, когда Эрика остановилась перевести дыхание. — О чем же вы хотите просить, да еще не для себя, а для барона Криуши? Обещаю исполнить все, что в моих силах… впрочем, я, кажется, догадываюсь, в чем дело…

Эрика посмотрела на него почти испуганно, но все же нашла в себе силы продолжать с храбростью отчаяния:

— Ее высочество королевну Маришу избрали невестой Великого Дракона.

Спору нет, никто более нее не достоин сей высокой чести. Красота ее и ум славятся во всей Империи… И участь ее не столь ужасна, как представлялось нам на родине… простите, пан Дракон, я многое слышала из вашего разговора с бароном — ведь я не сразу решилась вмешаться… И все же… сколько предстоит спать вашей невесте, пока ее красота вам не приестся, ее не сменит новая? Пятьдесят лет? Сто? Двести? Когда она проснется, все, кого она знала и любила, уже состарятся, или, что вероятнее, умрут… Она останется совсем одна среди чужого народа. Вы найдете ей мужа, но тем ужаснее ее положение — ведь человек, которого она любила, к тому времени уйдет из этого мира, а она и не увидит его угасания… А он? Каково будет ему? Знать, что его любимая спит и не проснется еще много лет, а значит, все равно что мертва…

— Вы говорите о ком-то конкретном, прекрасная Эрика?