Ника Ракитина - Дракон для жениха [СИ]

Ядвися потупилась.

— Он что, ничего не знает? — с подозрением спросил пан Иохан.

— Сейчас-то уже, наверное, знает…

— Черт возьми! Ты меня в гроб вгонишь!

— Не ругайся, — она встала, взялась за борта жилетки брата и проникновенно заглянула ему в глаза. — Все ведь уладилось. Зато мы свели знакомство с паном Даймие и графом М… Послушай, Иохани, неужто ты обходишься совсем без слуг? — поспешно перевела она разговор в другое русло, заметив, как напряглось лицо брата при упоминании имени графа. Пожалуй, не стоило сейчас заговаривать о несостоявшемся поединке. — Это никуда не годится. Позволь, я помогу тебе одеться… Ты только, пожалуйста, не ругайся и не сердись. Согласна, я очень глупо сделала, что не предупредила насчет Эрики. Но, понимаешь ли, я просто растерялась, потому что никак не ожидала застать тебя здесь, — ворковала Ядвися, украдкой переводя дыхание. Вообще-то брат был спокойным и вполне уравновешенным человеком, но она ожидала более бурной вспышки негодования и вообще проявления чувств в ответ на свою довольно пакостную, говоря откровенно, выходку. Но теперь, вероятно, что-то занимало его сильнее, нежели приезд сестры и невесты. Ядвися приметила: стоило ему отвернуться от нее в сторону, как его светлые глаза принимали отстраненное и вместе с тем сосредоточенное выражение, словно какое-то недавнее воспоминание снова и снова возвращалось и овладевало всеми его мыслями. Эх, вот если бы выманить у него подробности воздушной прогулки в обществе посланницы и королевны! — размечталась Ядвися, подавая брату заранее приготовленный им сюртук. Между тем она не забывала отвлекать его внимание на себя стоунами словесной шелухи: — А не взять ее с собой было невозможно, потому как она начала бы проливать бесконечные слезы и просто зачахла бы от горя. Ты просто не представляешь, как огорчило ее известие о твоем исчезновении! Она рыдала и рыдала без конца…

— Интересно, с чего бы это, — проворчал пан Иохан и отодвинул ненужную ширму.

— Согласись, нет ничего странного, если девушка принимает близко к сердцу несчастье, которое стряслось с ее женихом.

Барон резко отвернулся к зеркалу, чтобы поправить шейный платок.

— Ей до меня ровно столько же дела, сколько мне до нее, — сказал он сквозь зубы. — То есть ровным счетом никакого. Так что не трать своего красноречия, сестричка, а лучше признайся откровенно: зачем ты привезла Эрику с собой?

Ядвися встала у него за спиной и поверх плеча посмотрела в глаза его отражению.

— Мне стало ее жалко, — призналась она. — Понимаешь, Иохани, она и боится тебя ужасно, и… ну, мне кажется, она тебя любит.

— Глупости, — пробормотал он. — Она меня совсем не знает.

— Или же, по крайней мере, хочет полюбить, — не отступала Ядвися. — Право, она совсем не плохая девушка. И может стать хорошей женой.

— Ну, довольно! Еще твоих проповедей мне не хватало. Вот что, сестренка: завтра утром вы сядете в поезд и отправитесь обратно в Наньен… если только раньше вдогонку за вами не примчится Иштван или его люди.

— А ты?

— Мне нужно остаться здесь. Император еще не позволял мне уезжать.

Ядвися удивилась: и это говорит ее своевольный брат, который всегда поступал так, как сам считал нужным, пусть даже рискуя при этом навлечь на себя гнев императора?

— Вот это славно! Тебе нужно разрешение, чтобы вернуться домой?

— Ты ничего не понимаешь, Ядвися, поэтому лучше помалкивай.

— Вот именно, ничего не понимаю, — подхватила она. — А потому страстно желаю, чтобы ты мне растолковал, зачем ты должен оставаться при этой… драконице.

— Кто бы мне самому это растолковал…

— Уж не приглянулся ли ты ей, братишка? — осенило вдруг Ядвисю.

— Не знаю, — хмуро ответил барон, которому эта шальная мысль уже неоднократно приходила в голову после сцены с поцелуем и собственноличными откровенными признаниями Улле в симпатии к нему (правда, ее словам он не особенно верил, очень уж спокойно и ровно, почти по-деловому, они звучали). — Пойдем уже к Эрике; нехорошо, что ты оставила ее одну.

Ядвися схватила его за локоть.

— А про дирижабль тоже не расскажешь?

— Если ты побывала у пана Даймие, он уж наверное расписал тебе все в красках, — хмыкнул пан Иохан.

— Он подсунул какую-то дурацкую статью, вот и все.

— Дурацкую, хм? Надо будет взглянуть… Понимаешь, самое-то интересное мы как раз и пропустили… — он осекся и быстро, искоса взглянул на сестру. Та чутким ухом уловила его заминку.

— «Мы»? Значит, это правда? Ты был на «Ариеле» вместе с посланницей?

— Ну а зачем же иначе меня туда понесло?

— И королевна тоже была с вами?

— Нет, ну все разболтал! — сердито сказал пан Иохан. — Черт бы побрал этого бумагомараку! Не может держать язык за зубами!

Не будь здесь Эрики, он, пожалуй, и рассказал бы сестре о катастрофе и дальнейших событиях, которые теперь, несколько часов спустя, представлялись едва ли не в комическом свете. Особенно их развязка, когда посланница Улле, постояв с часок привязанной к дереву, пришла, наконец, в нормальное состояние и немедля рассыпалась в воздухе пыльцой, а затем материализовалась немного в стороне. Терзая веревки сначала королевны, а потом пана Иохана, она сконфуженно призналась, что слишком увлеклась и допустила промашку. «От него так и пыхало энергией, — сказала она о неистовом Петре, — и я пожадничала… Нельзя было так объедаться». Пан Иохан, разумеется, ничего не понял и потребовал объяснений, и посланница Улле с виноватым видом поведала, что для них, драконов, человеческие эмоции — все равно что для барона, скажем, крепкое терпкое вино. Эта новость не так чтобы потрясла пана Иохана, который готов был уже к любым неожиданностям, но вызвала у него вспышку негодования. «Так вы, оказывается, просто-напросто упырь!» — вскричал, и посланница немедленно обиделась: «Вам же от этого нет никакого вреда! Ну скажите, разве вы ощущали какое-то неудобство, когда я вас целовала?» Барон опешил. «Что?! Так вы нарочно меня шокировали, чтобы…» — «Вовсе не только ради этого, — горячо запротестовала посланница. — Конечно, мне нужно было подкрепиться, но, поверьте, мне было очень приятно просто по-человечески…» Тут барон заметил, что королевна слушает их перепалку с подчеркнуто холодным и очень неприятным выражением лица, и решил, что выяснение отношений можно — и нужно — отложить на другой раз, когда они с Улле останутся наедине.

Обо всем этом пан Иохан мог бы говорить с сестрой, но с Эрикой — никогда. И вообще от нее нужно было избавляться как можно скорее. Впрочем, он был почти уверен, что вскоре, — быть может, уже сегодня, — следом за сестрой пожалует Иштван. Придется выгораживать перед ним Ядвисю, а значит, неприятностей на порядок прибавится…