Ника Ракитина - Дракон для жениха [СИ]

Ядвися поступила к дивану и оглянулась на пана Даймие, напоминая ему об обещании помочь и поддержать. Тот откашлялся и провозгласил, вклинившись в очередную тираду барона А.:

— Господа! Минуту внимания, господа. Я должен сделать небольшое объявление. Или, вернее, дополнение… небольшое, но весьма важное… Панна Ядвига, с которой вы имели честь сегодня познакомиться — сестра барона Иохана Криуши.

Барон А. и граф Фрез встали и уставились на Ядвисю с новым вниманием.

— Того самого барона Криуши? — приподнял бровь граф.

— Того самого, — подтвердила Ядвися с высокомерным спокойствием.

— Панна в курсе дела? — обеспокоено повернулся к сочинителю барон А.

— О да, — сказал пан Даймие и бросил выразительный умоляющий взгляд на Ядвисю. — Панна выразила готовность помочь нам всем, чем только сможет, но сначала, в свою очередь, она сама хочет попросить о помощи. Дело касается ее брата…

На несколько секунд все замолчали. Фрез весьма бесцеремонно разглядывал Ядвисю, и она платила ему той же монетой, изучая его лицо. Это лицо ей не очень понравилось: широкоскулое, с крупными, как бы несколько размазанными чертами, маленькими серыми пристальными глазами и слегка приплюснутым носом, оно свидетельствовало о крайнем упрямстве и не склонном к компромиссам характере. Лицо барона А., с окладистой ухоженной бородой и большими ясными глазами, вызывало больше симпатий и доверия. К тому же он и вел себя куда деликатнее.

— Итак, что же стряслось с бароном Криушей? Чем мы можем помочь? — наконец, громко и отчетливо проговорил Фрез, продолжая в упор глядеть на Ядвисю. Она решила, что довольно уже стоять и села рядом с Эрикой. Сели и мужчины.

Ядвисин рассказ был краток — она почти ничего не знала. Несколько слов вставил слегка воспрянувший духом пан Даймие, который знал, по крайней мере, некоторые подробности катастрофы «Ариеля». Заговорщики внимательно слушали. Барон А., казалось, был огорчен и взволнован известием об аресте пана Иохана, на широком же светлом лице Фреза не дернулся ни единый мускул. Ядвися уже поняла каким-то особенным чутьем, что именно от этого не слишком приятного ей человека зависит многое, если не все, и на протяжении рассказа смотрела только на него; и к концу совсем пала духом: глядя на его невозмутимую физиономию, она решила, что вмешиваться он не станет. Очевидно, на помощь пана Криуши они не слишком рассчитывали и не очень-то в ней нуждались. Вот-вот, ждала Ядвися, Фрез с равнодушным видом скажет: «Нас это не касается», — и отвернется. Но Фрез не торопился отворачиваться, и напротив, принялся выпытывать у нее малейшие подробности: что говорил да что делал пан Иохан, когда сестра видела его в последний раз, да что именно сказали гвардейцы, когда заявились по его душу, вплоть до мельчайшего жеста и взгляда. Он был очень настойчив и спрашивал отрывисто и придирчиво, как на допросе. Ядвися рассказала все, что смогла вспомнить, то есть очень немногое, и Фрез остался видимо не удовлетворен.

— Плохо, очень плохо, — проворчал он, наконец. — У вас была хорошая возможность все разузнать, но вы ею не воспользовались…

Ядвися, покоробленная его тоном, раздраженно пожала плечами.

— Хотела бы я посмотреть, как вы взялись бы за дело.

— Еще увидите, панна, еще увидите.

Далее граф Фрез решительно заверил ее, что сделает все возможное, чтобы прояснить положение пана Иохана. («Верьте ему, верьте! — шепнул на ухо Ядвисе пан Даймие. — Граф человек слова, раз пообещался, то непременно сделает, пусть даже придется расшибиться в лепешку!» Ядвисе, конечно, очень хотелось поверить). С тем и распрощались, условившись, что как только будут какие-нибудь новости об арестованном, Ядвисе тут же дадут знать.

— Вы, полагаю, останетесь на квартире у герцога Наньенского? — полюбопытствовал пан Даймие, и она ответила в утвердительном смысле. И тут же подумала, что самое время попросить взаймы немного денег.

На обратном пути пришлось таки зайти в кафе, так как за всеми разговорами девушки совершенно забыли о завтраке. И только выйдя от сочинителя, Ядвися вновь поняла, насколько проголодалась. Теперь, впрочем, наступило уже время для обеда, и они с Эрикой основательно подкрепились супом, говядиной и кофе, а затем неспешным прогулочным шагом отправились на квартиру герцога. Дел у них больше никаких не было, а потому они могли позволить себе небольшой променад.

По дороге они говорили о новых знакомых. Мнения их решительно разделились: насколько Ядвисе не понравился граф Фрез, настолько он понравился Эрике («очень решительный и серьезный господин; видно, что честный»). И совершенно наоборот обстояло с бароном А. («Видно, что лукав и увертлив», — припечатала Эрика, невероятно изумив Ядвисю этим заявлением, и особенно — тоном, которым заявление было сделано. «Из чего же ты это заключила?» — «По глазам увидела…У него глаза так и бегали, ты не заметила?»).

— Хотелось бы знать, выйдет ли что путное из этой затеи… — вздохнула Ядвися, приостанавливаясь перед подъездом дома, где располагалась герцогская квартира. — Впрочем, все равно нам больше не на кого рассчитывать. Других знакомых в Дюрвиште у меня нет. Разве что попросить о помощи твоего брата, вот только…

Она не уточнила, что именно скрывалось за этим «вот только», но Эрика, верно, поняла ее и не стала спрашивать. В молчании они поднялись по лестнице.

Дверь была открыта, хотя Ядвися точно помнила, что запирала ее; девушки неуверенно остановились у порога и переглянулись.

— Может быть, пан Иохан вернулся? — робко предположила Эрика.

Может быть… — поколебавшись, ответила Ядвися и потянулась было к дверной ручке.

— Погоди… можно спросить у консьержа…

— Будет тебе! Чего ты все боишься? Не воры же посреди дня к нам забрались.

Как и утром, она бесстрашно вошла в квартиру, нарочито громко стуча каблуками. На этот раз навстречу ей тут же раздались шаги, и из комнат в коридор вышел высокий светловолосый мужчина, в котором Ядвися, даже против света, тут же узнала герцога Иштвана. Он не дал девушкам сказать ни слова, схватил их обеих за руки и почти грубо втащил в освещенную солнцем гостиную. Поставил перед собой и по очереди оглядел их. Эрика тут же покаянно повесила голову, а Ядвися бесстрашно взглянула герцогу в глаза — и поняла, что он взбешен до последней степени. Храбрости в ней сразу поубавилось. В отличие от Иохана, который все таил в себе, герцог никогда не давал себе труда сдерживать сильные чувства, и от его гнева можно было серьезно пострадать. Ядвися решила, что лучше не переть напролом, а для первой минуты выказать смирение и раскаяние, и присела в глубоком книксене. Однако же, это не помогло.