Александр Ильин - На суше и на море - 1977

Идем дальше. Из пепла во многих местах поднимается белый пар. Даже сквозь толстые подошвы пробивается жар.

Подходим к краю застывшего лавового потока. Садимся. Такое ощущение, будто сидишь на хорошо протопленной печке.

А вон откапывают целую улицу. Частицы пепла крупные, копать удобно. Экскаватор все круче наклоняет ковш. Подъезжают грузовики. Откопают улицу — добираются до отдельных домов.

Но есть места, где пепел не выпал. Пустынно. Гулко отдаются звуки наших шагов в этой тишине. В городе пока что живут только те, кто откапывает его. Но вскоре сюда вернутся и жители, хотя вулкан еще курится.

А вот на раскопках необычное оживление. Здесь много молодежи. Из транзисторных приемников звучит музыка. Парни и девушки, вооружившись лопатами и тачками, работают дружно. Уже возвышаются откопанные белые памятники. Слышна разноязычная речь. Оказывается, это иностранные студенты приехали помочь восстанавливать город.

Вместе с Аурни направляемся к дымящемуся кратеру. Поднимаемся в гору. Вот уже далеко внизу осталась засыпанная пеплом территория, за ней — скалы, выступающие в море, порт, дома.

Видны два застывших потока лавы, будто две руки вулкана. Одна погрузилась в пролив, другая простерлась к городу… Там работают экскаваторы, снуют грузовики.

Поднимаемся выше. Вот щит с надписью: «Дальше идти опасно!» Но ведь мы отправились в гости к самому Суртуру!

Становится очень жарко. В ботинок попал камешек, и я чуть не закричал от боли: будто уголек обжег ногу.

Надо идти, идти, идти. На месте не устоишь: вроде шагаешь по раскаленной сковороде. Со стен кратера то и дело срываются камни, падают вниз в пропасть. Оттуда вырывается горячий сернистый дым. От этого кружится голова.

А камни здесь красивые! Желто-золотистые, красные, оранжевые, зеленые… Легкие, пористые, горячие. Возьмешь в руки — приходится долго подбрасывать на ладони, пока не остынут.

Так вот он каков, Суртур! Великан произвел на меня сильное впечатление.

И все же в памяти от посещения Исландии оживают совсем другие пейзажи. Они и побудили мне дать именно такое название очерку.

Чукотские записки

Иллюстрации Г. Валетова

На Чукотке, далеко от населенных пунктов, на расстоянии нескольких суток езды на хорошей собачьей упряжке от поселка Марково, нарушая обычный тундровый равнинный ландшафт, возвышается сопка. Чукчи называют ее Вилюней, что означает «заячьи уши». Вершина сопки раздвоена и образует два пика. Житель пустыни, может быть, назвал бы ее Верблюжьей сопкой, так как она напоминает два верблюжьих горба. Чукчи, естественно, не представляли себе верблюда, у них другие сравнения, ассоциации. Эти две заостренные вершины показались им похожими на заячьи уши, вот и носит сопка название Вилюней.

Зимой сопку окружает тундра, покрытая белой накрахмаленной скатертью снегов, летом — бугры, поросшие ягелем, зелень осок, хвощей возле озерков, карликовая березка, кусты ивняка по берегам ручьев, разнотравье, то есть все то, что нужно для жизни северного оленя. А олень нужен для человека, обитающего в этих местах. Вот и кружили, кочевали здесь оленьи стада. А хозяева этих стад назывались лет сорок назад вилюнейскими чукчами.

С приходом на Чукотку Советской власти оседлое население включилось в новую структуру общественной и экономической жизни. Было проведено районирование Чукотского национального округа, созданы артели, колхозы и совхозы. В оленеводческие совхозы, как и повсюду на Крайнем Севере нашей страны, сводили оленей, национализированных у эксплуататорской верхушки населения тундры. И все же в те годы, о которых идет речь, кое-где оставались еще довольно крупные оленьи стада частного владения. Хозяева их редко появлялись в торгово-заготовительных пунктах.

Жизнь вилюнейских чукчей, кочевавших со своими стадами в глухой тундре, во многом еще определялась прежним, дореволюционным укладом. Во главе этой группы чукчей стоял Ятгыргин (то есть Кривой, Одноглазый). Чукчи называли его князем. Очевидно, он обладал какими-то личными достоинствами и пользовался среди единоплеменников большим влиянием. Богатством он не обладал, имел небольшое стадо оленей, голов в сто пятьдесят.

Оторванность вилюнейских чукчей влекла за собой ужасающую отсталость. Они подолгу могли жить без хлеба, исключительно на оленьем мясе и рыбе. Через посредников из других чукотских стойбищ, проникавших к ним спекулянтов разных мастей они приобретали лишь охотничий припас и рыболовецкую снасть. Львиная доля добываемой вилюнейскими чукчами промысловой продукции — пушнины и оленьего сырья — прилипала к рукам этих спекулянтов и посредников. Живя в полном смысле натуральным хозяйством, вилюнейские чукчи постепенно, так сказать, проедали свои стада. Эта изоляция особенно губительно отражалась на малоимущих чукчах.

Органы Советской власти принимали энергичные меры, чтобы исправить такое ненормальное положение. На Вилюней была послана своеобразная экспедиция, в состав которой входили партийные и советские работники. Задача состояла в том, чтобы учредить в Вилюнее национальный совет. Однако чукчи откочевали куда-то в неизвестном направлении. Встреча не состоялась.

В 1936 году началась Всесоюзная перепись населения. Командированный на Вилюней работник окружного комитета ВЛКСМ столкнулся с недоверием и недоброжелательством. Когда он вел перепись населения в корякских стойбищах, соседних с вилюнейскими, вдруг появился Ятгыргин. Войдя в ярангу, он спросил статистика через переводчика — каюра:

— Что здесь делаешь?

— Переписываю население.

— А знаешь ли, что все это мои люди? Уезжай, здесь я хозяин и своих людей переписывать никому не позволю.

Юноше пришлось уехать. В те годы я был начальником марковской фактории «Крепость» и высказал мнение, что первые шаги к налаживанию контактов с этой группой чукчей необходимо осуществить с помощью торговли и заготовки пушнины, что это будет наиболее практически действенный вид первоначальных связей. Со мной согласились.

Итак, снаряжаю торгово-заготовительную экспедицию на Вилюней с дипломатическим подтекстом.

И сразу хлопот полон рот. Надо было подобрать не менее десяти первоклассных собачьих нарт и упряжек, договориться с каюрами, из которых двое-трое могли бы быть переводчиками. Надо было заранее расфасовать, развесить две с половиной тонны товарного груза, разместить его по ассортименту и по весу на нартах. А запас юколы для собак, продукты для людей, палатки для ночевки, лыжи для каюров? Ведь если снежный покров рыхлый, приходится идти впереди упряжки, прокладывать ей дорогу.