Александр Ильин - На суше и на море - 1977

С падением Ганзейского союза для Ростока наступили безрадостные времена, горожанам приходилось постоянно бороться с мекленбургскими герцогами. Сине-бело-красный торговый флаг стал реже появляться в других портах, флот уменьшился, число жителей наполовину сократилось. Лишь в середине XIX века Росток вновь пережил период расцвета — порт специализировался на вывозе зерна. В 1870 году около 400 судов германского флота было приписано к Ростоку. Но вскоре пароходы вытеснили гордые и красивые, но ставшие невыгодными парусники. Росток опять утратил свое значение как портовый город. Перед второй мировой войной грузооборот порта не достигал и полумиллиона тонн.

Сейчас Росток-Петерсдорф превратился в трансатлантический порт с грузооборотом, достигающим 11 миллионов тонн. В новый порт можно попасть разными путями. Скажем, добраться поездом до Варнемюнде, перейти через мост и сесть на кораблик, который, ловко маневрируя, выбирается из гущи стоящих на якоре парусных и моторных судов и плывет до Брейтлинга — мелководного залива, на южном берегу которого расположены портовые сооружения и причал для нефтеналивных судов.

Мне часто приходилось слышать фразу: порт Ростока — ворота в мир. Там под флагами многих стран стоят суда — стройные и пузатые, свежевыкрашенные и уже успевшие облупиться в плаваниях по морям и океанам. Краны поднимают из грузовых люков мешки с кофе, бананы, массивные ящики, опускают в трюмы автомобили, станки, оборудование. Чайки отражаются в грязноватой воде порта, чувствуется ветер дальних странствий. Но моряки, когда они стоят на палубе, перегнувшись через поручни, совсем не похожи на просоленных морских волков с рекламных щитов. Они не поют: «Паренек, возвращайся скорее», на них заштопанные свитера и комбинезоны. Это просто рабочие плавучих фабрик. Романтику заменила техника, морское дело механизировано и автоматизировано, от парусников мы пришли к корабельной электронике. Итак, прощай Джозеф Конрад со всей неповторимостью парусного флота.

Ныне матрос — такая же земная профессия, как и любая другая, ну пусть в придачу несколько морских песен, когда свободен от вахты…

Но если пойти вдоль мола в Варнемюнде в тот день, когда волны бьют свирепо, а ветер прогнал людей с пляжа и вдалеке на рейде танцуют стоящие на якоре суда, впечатление иное. Вот теплоход «Карл-Маркс-Штадт» медленно выползает из гавани в открытое море; на палубе можно разглядеть машущих людей, но скоро их уже не разглядишь. И тому, кто остался на суше, кажется, что даже при самой надежной технике в море всегда есть место приключениям, которые начинаются, как только за горизонтом исчезают башни родного города. Но приключения, вероятно, не те, что в бурное время парусников, когда матрос за нищенское вознаграждение месяцами находился во власти стихии, а корабельная дисциплина была зверской. В другом письме, которое я прочитал в музее мореходства, говорится: «У мыса Горн мы попали в жестокий шторм. Мы потеряли большую брам-стеньгу, верхнюю часть большой мачты вместе с реей… Я думал о том, как бы выбраться с корабля… здесь все время ссоры и драки…»

Порт можно обозреть еще и по-другому, сверху. И тому, кто захочет сделать это, я советую не подниматься на лифте в бар отеля «Нептун», а взобраться на старый маяк. Там ветер свищет еще сильнее, чем внизу, на молу; сюда наверх не проникают запахи гавани, не доносится ее шум, корабли кажутся игрушечными, как и краны, пакгаузы и склады; рельсы, тянущиеся к ним, словно бы для игрушечной железной дороги. Вот тут бы, думаешь, и обосноваться, когда выйдешь на пенсию: сиди у окошка и смотри, как приходят и уходят корабли, а ночью слушай их низкие, хриплые гудки…

Я очень люблю взбираться на старинные башни, чтобы посмотреть на город сверху: оттуда гораздо легче разобрать план, по которому он строился. Ясно видно, насколько мал центр по сравнению с городами-спутниками, расположенными вокруг. Церковь святой Марии представлялась мне идеальной смотровой площадкой, я часто посматривал на ее высокий средний неф, когда заходил в кафе «Старая монета» выпить чашку чаю. Это было несколько лет назад, когда в Ростоке проходил фестиваль самодеятельных коллективов и город казался необычайно нарядным: флаги и плакаты, разноцветные рубашки, национальные костюмы членов ансамбля танцев, черные шахтерские форменки с ярко-красными султанами на шлемах, белые фуражки моряков и синий шатер голубого неба. Мне пришла в голову мысль, что с высоты церкви святой Марии откроется великолепная картина: улицы и площади в ярких красках, вид на старую гавань. Можно представить мое разочарование, когда я увидел, что из-за повреждений, нанесенных бурей, вход в башню воспрещен. Но раз уж я добрался до церкви, решил хотя бы посмотреть на знаменитые астрономические часы в этом здании, но и часы, оказывается, недавно остановились.

Тогда же, во время фестиваля, произошла встреча, о которой я всегда вспоминаю, когда приезжаю в Росток. Я отправился в Варнемюнде не без надежды выкроить часок, чтобы искупаться. Но море в тот день было неспокойно, а сауну закрыли на ремонт. В испорченном настроении вернулся в Росток, собираясь вечером еще раз приехать в Варнемюнде на партию мини-гольфа. В отеле «Солнце», где на сей раз размещался пресс-центр, я сел за столик в углу ресторанного зала и стал просматривать свои записи. Подошли два человека и попросили разрешения присесть. Они заказали ужин и стали разговаривать на языке, мне незнакомом. Они спросили меня по-немецки, как попасть в Люттен-Клейн, и, когда мы разговорились, сообщили, что они греки.

Мы беседовали весь вечер, и я забыл о мини-гольфе. Мы говорили об Афинах, греческом вине, о фильмах Какояниса. Оба грека уже более двадцати лет живут в ГДР и приехали в Росток, чтобы выступить на рабочей конференции и рассказать об успехе освободительной борьбы против ненавистного народу режима «черных полковников» [3] Диктаторский режим «черных полковников» был ликвидирован в июле 1974 г. — Прим. ред. . Один из них перечислил, на каких сталелитейных предприятиях в ГДР ему пришлось работать, а его товарищ показал фотографии своей семьи (дети освоили и греческий, и немецкий). Теперь они могут вернуться на землю своих отцов.

Мы подняли за это бокал, а затем я кое-что рассказал о Ростоке.

Сегодня в нем двести тысяч жителей, то есть население за послевоенные годы увеличилось втрое. Построены новые городские районы, в Люттен-Клейн живут тридцать две тысячи, в Эверсхагене — семь тысяч человек. В 1952 году отправился в плавание первый торговый корабль ГДР. Он был довольно потрепанным, но носил гордое название — «Вперед». Сегодня в ГДР мощный торговый флот. Нефть, которую доставляют танкеры, по нефтепроводу поступает в Шведт на нефтехимический комбинат. В городе есть две верфи, мореходный институт, ботанический сад, научно-исследовательские институты. В недалеком будущем между Ростоком и Берлином проляжет первоклассная автострада.