Александр Ильин - На суше и на море - 1977

После эламитского нашествия (начало II тысячелетия до н. э.) город лишь прозябал, чуть согреваемый слабыми отблесками своей былой славы. Его медленная агония затянулась почти на пятнадцать веков. Только за несколько веков до нашей эры Ур окончательно исчезает из поля зрения древних летописцев и превращается в груду развалин. Но зиккурат, восстановленный и обновленный незадолго до этого вавилонскими царями Навуходоносором и Набонидом (VI век до н. э.), выдержал разрушительное воздействие времени и донес до наших дней спокойную простоту и величие монументального шумерского зодчества.

Темные силуэты полуразрушенных башен возникли перед нами так внезапно, что мы сначала приняли их за мираж. Чего-чего, а миражей здесь хватало: озера, реки, целые моря сверкающей прозрачной воды то и дело появлялись и исчезали в раскаленном от зноя белесом воздухе Джезиры. Унылое однообразие нелегкой дороги через пустыню притупило все чувства, кроме усталости и жажды. Но вот башни приблизились, выросли, заслонив собой добрую половину горизонта, и тогда стало ясно, что это — не оптический обман, а долгожданная Хатра — удивительный город, то ли по капризу восточного деспота, то ли по каким-то стратегическим соображениям построенный в самом сердце холмистой, выжженной солнцем мосульской равнины. Отчетливо видны мощные фундаменты некогда грозных стен, опоясывавших город. В центре, где по традиции расположен теменос — «священный квартал», высится полуразрушенная громада дворца с величественными арками ворот. Рядом теснятся святилища наиболее почитаемых богов Хатры. Желтоватые, под цвет окружающей местности, удивительно легкие и изящные колоннады античных храмов словно застыли в вековом сне. Благородный мосульский мрамор и твердый хатранский известняк за семнадцать прошедших веков сохранили на своей поверхности каждую черточку, каждый завиток, оставленные резцом древнего мастера. Чинно расселись по карнизам дворцового зала могучие степные орлы. Сидящий орел со сложенными крыльями — официальный герб города, воплощение его величия и силы. Бесстрастно глядят в туманную даль Джезиры какие-то мифические существа — полулюди-полубоги. Причудливо вьются по округлому изгибу римской арки гроздья диковинных растений и плодов; вплетаются фигуры лошадей, овец, быков. Но жизнь давно ушла отсюда. Осталось лишь печальное безмолвие мертвого города, застывшие руины. Змеи, ящерицы и скорпионы их единственные обитатели. Нет, здесь не было медленного угасания, как в Уре. И природа не проявляла в Хатре своего капризного нрава. Эти высокие и гордые кровли рухнули не от свирепого натиска ветра хамсина. Мраморные колонны раскололись на куски не от удара случайной молнии. Повсюду видны красноречивые следы продуманного и варварского разрушения. Город, взятый с бою и распятый врагами на каменистых холмах окружающей пустыни, захлебнулся в крови своих жителей и был задушен смрадным пламенем пожаров. Победители не удовлетворились грабежом вместительных кладовых царского дворца, храмов и домов богатых торговцев. Были разрыты и опустошены все древние могилы, тщательно обшарены все улицы и закоулки. Стоит ли удивляться, что, несмотря на самые упорные поиски археологов, в Хатре до сих пор не удалось найти ни одной золотой монеты, ни одной серебряной безделушки. А когда-то город славился своим богатством.

Основанный во II–I веках до н. э., он занимал выгодное географическое положение, выступая чуть ли не единственным посредником в торговле между Восточным Средиземноморьем (Сирия, Ливан) и Месопотамией. Сюда попадали экзотические товары даже из далекой Индии. Под защитой каменных стен Хатры бок о бок жили и трудились люди самых разных народностей и религий: оборотистые греки — потомки воинов Александра Македонского, иранцы-парфяне, арабы, халдеи. На улицах и площадях слышалась разноязычная речь. В многочисленных храмах возносились к небу молитвы доброму десятку богов: шумеро-аккадскому Нергалу, греческим Гермесу и Афине, арамейской богине Атар'ат. Над всем этим пестрым сонмом возвышалось верховное божество Хатры — бог солнца Шамаш. Здесь, в непроторенной азиатской глуши, среди холмистой бесплодной пустыни, судьбе угодно было создать город-жемчужину, принявший и творчески соединивший влияние греко-римской культуры Запада и богатое наследие тысячелетних цивилизаций Востока. Вопреки известному утверждению Р. Киплинга, Запад и Восток сошлись в Хатре прочно, на века. И плоды этого необычного культурного симбиоза видны здесь буквально на каждом шагу. Типично парфянский по архитектуре дворец правителей города с двумя продолговатыми залами-айванами, открытыми во двор, имеет также и входы в виде римских арок. Рядом с глухими стенами восточных святилищ вздымаются стройные колонны эллинистических храмов коринфского или дорического ордера. В Иракском музее хранится скульптура Геракла из Хатры, изваянная из белоснежного мрамора. Но странное дело: усы и борода Геракла завиты и подстрижены по парфянской моде. На шее — витая иранская гривна. Глаза героя подведены черной краской в соответствии с канонами шумерского или ассирийского искусства. Приземистая и коротконогая фигура хатранского Геракла, увы, далека от совершенных форм скульптур Праксителя. А вот пример противоположный. Сугубо халдейское божество Бел местный мастер облачает вдруг в одеяние римского полководца, со всеми его доспехами и знаками различия.

Слово «Хатра» арамейского происхождения. Оно встречается в надписях, найденных в самом городе, а также в трудах римских и арабских летописцев. На местных монетах выбивали: «Хатра, город бога Шамаша». Видимо, город был основан предками арабов, пришедших из Хиджаза во II веке до н. э. Надпись, обнаруженная в 1961 году, называет правителя Хатры Санатрука «царь арабов», а его отца — «Наср, великий жрец». Подобно многим другим пограничным городам Восточного Средиземноморья, Хатра всегда служила разменной монетой в крупной игре наиболее могущественных держав того времени — Парфии и Рима. Почему же Хатру построили в такой глуши, вдали от рек и других населенных пунктов? Помимо военных и торгово-экономических причин, главное, что определило выбор древних строителей, — это вода. В четырех километрах от города находится Вади Тартар — сухое русло реки, наполняемое водой в сезон дождей. На территории самой Хатры было множество естественных колодцев и пресноводное озеро.

Парфяне, под эгидой которых возникла Хатра, не пожалели сил, чтобы превратить ее в неприступную твердыню, закованную в каменный панцирь высоких стен и башен. Круглый в плане город обнесен двойной стеной: внешней (диаметром восемь километров) и внутренней (диаметром шесть километров). Кроме того, город был окружен еще и глубоким рвом. Во внутренней стене прорезали четверо ворот, ориентированных строго по странам света. В вековом соперничестве парфянских царей с Римом город играл важную роль, будучи опорной базой парфянской панцирной конницы во время ее набегов на Сирию. Легионы римских императоров Траяна (117 год н. э.) и Септимия Севера (197 год н. э.) дважды пытались захватить Хатру, но потерпели неудачу.