Александр Ильин - На суше и на море - 1977

Если Унуамон думал, что наступил конец его несчастьям, то он жестоко ошибался. Не успел корабль бросить якорь в гавани Библ, где он собирался купить кедровые стволы, как ему передали короткий, но выразительный приказ царя Библа Закарбаала: «Прочь из моей гавани!»

Причина тут могла быть только одна: царь Библа уже получил сообщение от племени тжекер о пришельце-грабителе и не хотел ссориться со своими южными соседями, которые имели репутацию грозных пиратов. Но не таков был Унуамон, чтобы сразу же подчиниться этому распоряжению. Двадцать девять дней провел он в порту, и каждое утро главный начальник порта передавал ему одно и то же распоряжение Закарбаала. Довольно любопытно, что царь Библа не предпринимал никаких других мер. Он не хотел ссориться со своими соседями, но в то же время старался не упустить и выгодной сделки. Поэтому-то Закарбаал и прибегнул к подобной уловке: издал распоряжение, но палец о палец не ударил, чтобы его осуществить. Как мы увидим далее, он не раз использовал такой прием.

Наконец Унуамон сдался и решил покинуть Библ. Менгебет уже покинул гавань, но египтянин нашел другой корабль, направляющийся в Египет. Он оплатил проезд, перевез на судно имущество и оставил там своего секретаря. Сам же задержался на берегу, ожидая ночи, чтобы под покровом темноты незаметно пронести в каюту свое сокровище — изваяние Амона. «Я ждал темноты, — пишет он, — надеясь, что с ее наступлением смогу пронести божество на корабль и ни один глаз не увидит его». Но тут произошло нечто неожиданное. Главный начальник в порту объявил, что Закарбаал ждет Унуамона к себе на следующее утро для беседы. Вполне понятно, что у египтянина закрались кое-какие подозрения. Унуамон пишет, что он так возразил начальнику: «Разве не ты приходил сюда каждое утро с приказом убраться прочь? А теперь ты требуешь, чтобы я остался. Корабль уйдет без меня, а потом ты снова прикажешь покинуть гавань?» Закарбаал на это обоснованное возражение приказал задержать корабль. Унуамон по-своему объясняет столь неожиданную перемену в отношении к нему царя Библа. Накануне вечером, когда Закарбаал совершал жертвоприношение, один из юношей в свите царя внезапно забился в припадке и пронзительно закричал: «Внесите бога сюда! Приведите пришельца, который привез его! Это Амон послал его из Египта и привел сюда». Так свидетельствует Унуамон, пытаясь этим доказать всесильную власть священного Амона, которая достигла даже царского двора в Библе. Но мы склонны предполагать, что причина здесь более существенная — некоторое количество серебра, захваченное известным нам способом и позвякивающее теперь в карманах Унуамона. Египтянин, как мы уже можем судить, был не таким человеком, чтобы во всем полагаться на бога Амона. Вряд ли он провел двадцать девять дней в гавани сложа руки. Однако припадок юноши мог быть также инсценирован Закарбаалом, чтобы завершить маленькую комедию, которую он разыгрывал четыре недели. Царь, как показали дальнейшие события, был весьма деловым человеком, обладавшим и чувством юмора, о чем Унуамон не подозревал. Царю хотелось сбить спесь с чванливого чужестранца. Несомненно царь получил истинное удовольствие, заставив Старшего Зала Храма Амона мучиться в неизвестности, ожидая решения своей судьбы. Поступив таким образом, Закарбаал мог также соблюсти, так сказать, протокольные требования по отношению к соседнему племени тжекер. Но царю было уже не до шуток, когда оказалось, что потенциальный заказчик собирается покинуть гавань. Поэтому-то Унуамон и был срочно вызван во дворец.

«Он встретил меня, — пишет Унуамон, — у окна в верхней комнате. За его спиной простиралось Великое Сирийское море, и волны разбивались о стены дворца». Унуамону не свойственно останавливаться на подобных деталях. Очевидно, на этот раз беседа и обстановка, в которой она протекала, оставили неизгладимый след в его памяти. Египтянин начал беседу с любезностей, как было принято на его родине. Но Закарбаал — делец до мозга костей — сразу же приступил к самой сути. «Когда ты покинул Египет?» — спросил он. «Вот уже пять месяцев и один день», — ответил египтянин, возможно, с горечью, ибо на всю поездку требовалось самое большее две недели. Затем последовал вопрос, которого так опасался Унуамон. Но, должно быть, в первые минуты беседы он понял, что если Закарбаал заставил его около месяца ждать в порту и теперь столь бесцеремонно допрашивает, то уж неизбежно спросит об этом. «Где, — последовал вопрос царя, — письмо верховного жреца Амона, которое должно быть у тебя?» Конечно, отправляясь в путь, Унуамон имел это письмо, но в момент беседы оно находилось в Танисе: он показывал его правителю Нижнего Египта, а потом забыл взять с собой. Унуамону ничего не оставалось, как выложить все начистоту: «Я отдал его Несубанебдеду и Танетамон», — ответил Унуамон. Вполне вероятно, что его лицо было таким, как у водителя, когда он сообщает регулировщику движения, что оставил свои водительские права дома. Закарбаал усмотрел в этом прекрасный случай устроить сцену. «Очень рассердился», — пишет Унуамон. Легко можно представить, что царь почти довел себя до исступления, разыгрывая это театральное представление. Он сказал египтянину: «Что я слышу! У тебя нет письма! А корабль и команда, которые тебе дал Несубанебдед? А не передал ли он тебя капитану этого чужеземного судна, чтобы он убил тебя и выбросил за борт?» Унуамон ответил: «Что заставляет тебя думать, что это не египетский корабль? Все команды Несубанебдеда египетские. У него нет сирийских моряков». Царь сказал: «Здесь в гавани двадцать судов, торгующих с Несубанебдедом. Разве не известно, что в Сидоне, где ты был, стоят еще пятьдесят судов, торгующих с Уркет-Эль?» Это замечание попало в цель: большая часть египетских грузов перевозилась на чужеземных судах. Унуамону это было хорошо известно. Он признается, что «в этот критический момент хранил молчание». Закарбаал достаточно позабавился. Наступил момент приступить к делу. «Зачем ты здесь?» — спросил он. «Я прибыл сюда, — ответил Унуамон, — за стволами для священной барки Амона-Ра, владыки богов. Твой отец и твой дед поставляли кедр, теперь очередь за тобой».

У царя были на руках все козыри. «Конечно, поставляли, — ответил он в самом лучшем расположении духа, — и, если ты заплатишь мне, я тоже сделаю это. Ведь когда моя семья выполнила прежний заказ, фараон — да благославят его боги — послал шесть кораблей, груженных египетскими товарами. А что ты привез для меня?» И, задавая этот вопрос, Закарбаал не мог устоять перед соблазном еще раз помучить несчастного египтянина: он вызвал секретаря и приказал принести старые книги учета. Затем стал читать список товаров, пункт за пунктом. И должно быть, их было много, ибо суммарный итог поступлений составлял 1000 дебен.