Александр Ильин - На суше и на море - 1977

«Приручение» микробов может обновить целый ряд промышленных производств. В Канаде с помощью бактерий добывают окись урана. В нашей стране успешно проведены опыты бактериальной добычи некоторых цветных металлов. В производстве широко применяются бактерии, окисляющие серу. А кроме того, бактерии способны, перерабатывая массы вещества, извлекать из них те или иные химические элементы.

В наших оценках окружающего всегда присутствует элемент относительности. Цветок, растущий на пшеничном поле, называют сорняком. И пшеница в цветнике тоже сорняк.

Еще более странно выглядит порой наше деление продукции заводов и фабрик на полезную и вредную (отходы), причем в отходы обычно попадают те же химические элементы, которые с немалым трудом добываются на другом предприятии.

Живые существа в отличие от машин «работают» без отходов. Когда животное выдыхает углекислый газ, оно тем самым вырабатывает питательное вещество для растений. Можно, конечно, считать отходами биосферы слои горючих сланцев или каменного угля, месторождения нефти или железа. Но ведь и эти «отходы» в действительности богатства, накопленные впрок. Проходит некоторое время, накопленные пласты и залежи поднимаются тектоническими силами на поверхность и вновь включаются в бурную жизнь биосферы, обогащая ее теми или иными химическими элементами.

Что же мешает нам превратить современное промышленное производство в абсолютно безотходное, безвредное для окружающей среды? Надо учиться у природы, «полюбить» отходы так же, как и полезную продукцию, заботиться о них, не жалея средств и технической смекалки. Нельзя упускать из виду едва ли не главное достижение природы — «безотходное производство».

Но, собственно говоря, зачем дублировать с помощью технических систем естественные условия? Не лучше ли избрать иной путь?

«Созвучье полное в природе…», но ведь жизнь не всегда идиллически спокойна и гармонична. Здесь не обходится без внезапных и разрушительных катастроф, гибели многих видов животных и растений, обеднения и вымирания отдельных ландшафтов, а то и целых географических зон. Просто в природе все это происходит очень неспешно, страшно медленно, с нашей точки зрения. Гармония природных процессов не дана свыше. Это результат небыстрых приспособлений, самоусовершенствований всех «деталей» столь сложных систем, как галактики, солнечные системы, сферы планет, биосферы (наша не единственная в мире!), сообщества организмов…

Мы, люди, создавая «вторую природу», допускаем немало грехов. Но разум дан и для того, чтобы осмысливать ошибки и искать наилучшие решения. Преобразуя природу, мы, упоенные силой разума и техники, сначала как бы отходим от нее, переиначиваем естественную среду. Но приходит пора возвращаться в ее лоно, обращаться к ней в поисках ответа на те проблемы, которые техника не решила, а лишь чрезвычайно осложнила. И природа поможет нам, если относиться к ней внимательно и непредубежденно.

…Существует физическая география, изучающая ход естественных процессов в биосфере. Экономическая география призвана исследовать размещениемфоизводительных сил общества, рационально организовывать эксплуатацию природных богатств. Точнее говоря, существует два комплекса соответствующих наук. Но среди них нет еще науки о том, как создавать новые полноценные ландшафты, органически включающие элементы естественной и техногенной природы.

Да, не осталось ныне нехоженых троп, как исчезло само понятие «дальние страны». Ведь еще Козьма Прутков говорил: «Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален».

Географы теперь помогают преобразовывать поверхность Земли, обосновывая проекты «планетарной хирургии» (изменения рельефа, гидрографической среды и т. д.). Этап неразумных перестроек среды заканчивается. Мы начинаем постигать мудрость нашей матери-природы, идеально приспособившей естественные ландшафты к определенным физико-химическим зонам поверхности Земли.

Нам с трудом дается это искусство. Нет у нас в запасе тех тысяч и тысяч лет, которые были в распоряжении природы. Нам приходится как бы спрессовывать время, ведя счет на десятилетия, годы, часы. Мы вынуждены искать новые, неведомые природе решения, создавать необычные ландшафты, следить за их развитием и давать обоснованные прогнозы на будущее.

…А может быть, настала пора новых географических и геологических наук? Почему до сих пор не существует, скажем, геобионика? Надо же конструировать новые ландшафты по образу и подобию естественных, надо «врастать» в окружающую среду, а не внедряться в нее как инородное тело…

Уютно ли жить человеку в полностью распланированном мире, где все предусмотрено и задано наперед? Достаточно ли того комфорта, которым обеспечивает бездушная техника (квартира, автомобиль, телевизор и др.)?

Но ведь всегда были люди, которые уходили от однообразия благоустроенного быта в неприступные горы, студеные или раскаленные пустыни, в штормовые моря, навстречу опасностям, приключениям. А другие жадно читают и слушают сообщения о путешествиях, где-то в глубине души ощущая их необходимость, чувствуя неутолимое стремление в неведомые края, которые сохранились, быть может, только в нашем воображении…

…Век атома, век электроники, век космоса, век научно-технической революции. Как только не именуем мы наше время. Каждое определение по-своему верно. Но нет среди них, на мой взгляд, самого главного: эпоха обращения к природе.

Это определение не броское. Далекое от грохота литавр. Оно не поражает воображение. Но обращение к природе в том смысле, о котором говорилось выше, потребует от нас значительно больше знаний и изобретательства, чем создание космических ракет. Потому что мы возвращаемся не в сельские пасторали Жан-Жака Руссо, не в дремучие и прекрасные леса Генри Торо, не в ту природу, которая существовала на Земле до человека, а в природу, преобразованную нами и требующую обновления.

Мы все еще продолжаем привычно говорить и писать об окружающей среде. Какое это условное понятие! Для нас, землян, окружающая среда — бездна космического пространства. Биосфера для нас — это среда жизни, столь же неотъемлемая, как тело для работающего мозга или пульсирующего сердца.

«Дикая природа нужна нам как источник бодрости, — писал Генри Торо, — нам необходимо иногда пройти вброд по болоту, где притаилась выпь или луговая курочка, послушать гудение бекасов, вдохнуть запах шуршащей осоки, где гнездятся лишь самые дикие и нелюдимые птицы и крадется норка, прижимаясь брюхом к земле. В нас живет стремление все познать и исследовать и одновременно — жажда тайны, желание, чтобы все оставалось непознанным».