Александр Ильин - На суше и на море - 1977

Опять неудача?

Бешено нахлестывая коня, к Святославу подлетел дружинник из десятка Кара, спрыгнул на землю, выкрикнул:

— Княже, там идолы! Капище!

На невысоком холме за деревней, возле рощи прямых, удивительно красивых берез, высился могучий дубовый столб, потемневший от времени и непогоды, изборожденный, как морщинами, глубокими трещинами. В столб были всажены на высоте человеческого роста устрашающие кабаньи клыки, а венчался он подобием человеческой головы, грубо вытесанной топором.

Земля перед большим идолом была обильно полита кровью жертвенных животных, почернела и запеклась, как кострище. Рядом стояли идолы поменьше, тоже темные, щелястые, зловещие.

Капище было окружено вбитыми в землю кольями, на которых белели черепа животных — быков, баранов, свиней. Только медвежьих и кабаньих черепов не было на ограде. Лесных зверей вятичи почитали наравне с идолами и вылепленными из глины медвежьими лапами даже украшали свои жилища.

Ни один из дружинников Святослава не ступил на священную для вятичей землю капища. Так приказал князь, посоветовавшись с воеводами. Нельзя обижать чужих богов. Чужие боги могут жестоко отомстить. Да и вятичи не простят пришельцам, если они не посчитаются со святыней. А князь Святослав надеялся сойтись с вятичскими старейшинами на мире, а не на войне. Хоть далеко Вятичская земля от Киева, но люди в ней не совсем чужие, одного языка и племени…

И деревню вятичей Святослав не велел трогать, выбрав место для воинского стана посередине поляны.

Как обычно на чужой земле, воины вырыли вокруг стана глубокий ров, поставили по краю частокол из заостренных кольев, сколотили деревянные мостки, чтобы самим можно было при нужде перебраться через ров. Вечером они загнали коней за ограду и засели в стане, как в крепости. Только копья сторожевых ратников тихо покачивались над частоколом.

Ночь прошла спокойно. Только к утру сторожам почудилось непонятное шевеление за рвом. Там скользили какие-то неясные тени, слышались порой приглушенные голоса.

Известили Святослава. Князь подъехал на коне к частоколу, долго вглядывался в предрассветный сумрак и наконец, угадав присутствие в поле множества людей, удовлетворенно кивнул головой: вятичи все-таки собрались у капища!

Коршуны кружили над поляной, едва шевеля кончиками крыльев, и в их неторопливом полете было ожидание. Когда собиралось столько людей, после них всегда оставалась вкусная еда, много еды. Коршуны ждали своего часа. С высоты птичьего полета на поляне были отчетливо видны два огромных кольца, одно внутри другого. То, что поменьше, отливало сизоватым блеском железа, казалось застывшим. Это за рвом, желтевшим свежим песком, изготовилась к утреннему бою дружина Святослава. Другое кольцо — побольше — колыхалось множеством простоволосых голов и лохматых меховых шапок вятичей, камышовой порослью копий, коричнево-красными пятнами щитов, сплетенных из ивовых прутьев и обтянутых кожей. Оно то сжималось, то раздавалось в стороны, пенилось, как мутный речной прибой, готовый захлестнуть островок воинского стана Святослава.

Множество воинов-вятичей из ближних и дальних деревень, рыбацких поселков и охотничьих зимовок сошлось здесь, чтобы прогнать чужаков от капища или умертвить их. В первых рядах вятичского войска стояли признанные храбрецы, дерзко подставлявшие стрелам голую грудь. Всю их одежду составляли холщовые штаны, туго перетянутые ремнями и заправленные в сапоги, а оружием служили широкие топоры-секиры, такие тяжелые, что поднять их можно было только двумя руками. Зато страшными были удары этих боевых секир: они рассекали даже железные доспехи.

Дальше стояли, сдвинув вплотную щиты, копьеносцы, а за их спинами притаились метатели дротиков и лучники — молодые воины, для которых предстоящее сражение будет первым.

Вятичское войско казалось издали грозным и непобедимым, но князь Святослав был спокоен. Он знал, что вятичи не любят рукопашной схватки, ибо кольчуги и панцири имеют лишь немногие из них. Начиная бой, вятичи обычно устрашающе кричали, делая вид, что собираются напасть, а на самом деле лишь запугивая противника. Но если тот оставался твердым, вятичи сами обращались в притворное бегство, заманивая в засады. Важно было не дрогнуть и не поддаваться на их хитрость. А в прямом бою конная дружина могла вонзаться в беспорядочную толпу вятичей, как нож в мягкую ковригу хлеба…

Вот и сейчас вятичи по известному обычаю своему испустили оглушительный вопль, разом кинулись вперед и… остановились. Потом снова закричали и снова сделали лишь несколько шагов. Не доходя до рва ста шагов — расстояния полета стрелы (перестрела), вятичи остановились окончательно.

— Мыслю, на приступ вятичи не пойдут, — сказал Святослав воеводе Свенельду. — Пожалуй, пора говорить со старейшинами…

— Пора! — согласился Свенельд.

Протяжно, успокаивающе пропела труба в стане Святослава. Вятичи попятились, как бы приглашая дружинников выйти к ним в поле. Заскрипели ворота в частоколе. Спешенные дружинники перекинули через ров приготовленный заранее мостик. Сын воеводы Свенельда Лют вышел за ограду с зеленой веткой березы в руке, знаком мирных намерений. Он шел под тысячами взглядов, мягко ступая сапогами по траве, весь Облитый железом доспехов, но без меча у пояса.

Смуглое лицо Люта было строгим и торжественным, движения — неторопливыми и величественными. Горячая степная кровь, доставшаяся Люту в наследство от матери-венгерки [7] Венгры — кочевники-скотоводы, которые пришли из Приуралья в причерноморские степи в VIII веке. В конце IX века большинство венгров переселилось на территорию современной Венгрии. , выдавала себя лишь нетерпеливым блеском узких черных глаз. Будто два разных мира сошлись в посланце князя Святослава — спокойная неколебимость русских лесов и лихая необузданность степного ветра.

А вятичи продолжали пятиться, расходясь в стороны и освобождая дорогу к кучке седобородых старцев в длинных белых плащах и меховых шапках — старейшинам вятичских родов. Они стояли, опираясь на посохи, и молча смотрели на приближавшегося Люта. В глазах старейшин не было тревоги или страха, только гордая уверенность.

Лют положил березовую ветку к ногам старейшин и, отступив на шаг, поднял обе руки вверх, показывая, что пришел без оружия. Повинуясь едва заметному жесту одного из старейшин, молодой вятичский воин бережно поднял ветку с земли. Лют облегченно вздохнул: вятичи согласны говорить о мире!..

А рабы князя Святослава уже расстелили на лугу между вятичским войском и станом большой пестрый ковер, положили на одном конце ковра несколько полосатых подушек, а на другом — седло, окованное серебром.