Александр Янтер - На суше и на море - 1978

Как оказалось, содержание морского слона в неволе — дело вполне осуществимое.

Очерк

Заставка И. Шипулина

— Ну что, девчата, все погрузили? Тогда в путь! — произнес, придирчиво оглядывая палубу, заваленную приборами, ящиками с полиэтиленовыми флягами, мензурками, колбами и другой лабораторной посудой, Владимир Николаевич Грибов, капитан экспедиционного судна «Моревед».

Так началось наше не совсем обычное путешествие по Рыбинскому водохранилищу. Впрочем, должен сразу оговориться: необычным оно было лишь для меня, впервые попавшего на борт «Мореведа». Для остальных участников экспедиции странствия по водохранилищу были повседневной работой, может лишь чуть утомительнее той, что они выполняют на берегу.

Механик Николай Иванович Кононов, запустив двигатель, тотчас вышел из машинного отделения на палубу (где он только что помогал грузить приборы), чтобы самому отдать швартовы. Капитан Грибов да механик Кононов — вот и весь экипаж «Мореведа», так что судоводители волей-неволей вынуждены совмещать свои прямые обязанности с обязанностями матроса, рулевого, моториста и, как я понял при дальнейшем знакомстве с жизнью судна, многими другими.

— Один из самых молодых капитанов на Верхней Волге, — так представили мне Грибова в Рыбинской гидрометобсерватории, которой принадлежит теплоход «Моревед». Капитану всего 22 года. Собственно, штатная должность его — помощник капитана. Но экипаж «Мореведа» работает посменно. Пока одна половина команды, состоящая из капитана Н. Н. Короткова, с которым мне так и не довелось познакомиться, и помощника механика, находится в рейсе, другая половина, Грибов и Кононов, отдыхает на берегу. Потом смены меняются. И когда Грибов ставит в вахтенном журнале свою подпись, свидетельствующую о приеме судна, он становится полным хозяином на его борту, фактически капитаном. Так мы его и будем называть впредь.

Итак, капитан Грибов поднялся в штурвальную рубку. Одной рукой он поставил рукоятку машинного телеграфа на «малый назад», а другой, быстро вращая штурвал, круто положил руль вправо. «Моревед» чуть подался назад, одновременно отходя носом от причальной стенки, чтобы при последующем движении вперед не задеть стоящий рядом катер.

«Малый вперед», «средний», «полный» — команды последовательно сменяют одна другую, и вот уж, вспарывая ровную поверхность воды, «Моревед» ходко устремляется в море. Заключенные в его двигателе полторы сотни лошадиных сил легко влекут кораблик к выходу из бухточки, образованной частью берега и вдающимся в водохранилище мысом с символическим монументом матери-Волги. Крутая волна от форштевня судна пробегает вдоль бортов и длинными усами расходится за кормой. В знойном мареве тает позади Переборский причал, здание обсерватории, площадка, на которой сложены отправляемые из поселка водным путем грузы, в основном огромные барабаны с кабелем — продукцией местного завода «Рыбинсккабель»…

Кроме членов команды на борту «Мореведа» — сотрудники обсерватории: старший техник-гидролог Татьяна Серафимовна Волгина и молодой химик Людмила Киселева. Их задача — обследовать северо-восточную часть Рыбинского водохранилища, в строго определенных точках взять пробы воды у дна и с поверхности, сделать первичный анализ проб.

Рыбинская гидрометеорологическая обсерватория не случайно носит имя академика М. А. Рыкачева, который первым в России в 70-х годах прошлого века организовал регулярную службу погоды, наладил заблаговременную передачу во все порты Балтийского моря предупреждений о штормах. Обсерватория была создана в первые годы после Великой Отечественной войны для постоянного наблюдения за погодой на рукотворном море и ее прогнозирования. Без этого трудно, а порою и невозможно было бы организовать четкую работу речного транспорта.

Морем Рыбинское водохранилище называют не для красного словца. Для этого много разных причин. Прежде всего размеры: более четырех с половиной тысяч квадратных километров — это составляет примерно шестую часть площади таких государств, как Албания или Бельгия; более полусотни километров ширина. Рыбинское море — второе по площади водного зеркала (после Куйбышевского) искусственное водохранилище Европы. Противоположный берег не разглядишь даже в самый сильный бинокль. Запасов воды в водохранилище, как подсчитал однажды инженер-гидролог Рыбинской гидрометобсерватории Серафим Николаевич Тачалов (о нем я еще расскажу), достаточно для того, чтобы заполнить канал шириной в сто двадцать пять и глубиной в пять метров. Этот канал мог бы опоясать всю нашу Землю по экватору.

Морем зовут Рыбинское водохранилище и за его буйный нрав. Именно здесь пересекаются пути движения многих циклонов. И потому редкая неделя обходится без шторма. Иногда стихия разгуляется так, что суда вынуждены прерывать рейс и укрываться от непогоды в убежище — у наветренной стороны какого-либо острова или в ближайшей защищенной от волн бухте… Убежища обозначены на всех штурманских картах, описания их приведены в лоциях водохранилища.

Каждое судно, входящее в Рыбинское водохранилище, получает прогноз погоды на дальний рейс. Особенно нуждаются в нем плотогоны. Ветер силою пять баллов — вот предел, который выдерживает плот. Да и то не более трех часов, потом связки бревен начинают рваться под ударами волн. А ведь чтобы перегнать плот, скажем, от Брейтова, где расположен один из лесосплавных участков, до Перебор, поселка возле Рыбинской плотины, нужно десять — двенадцать часов. Значит, выводя очередной караван плотов в открытое водохранилище, надо быть твердо уверенным: в течение этого времени сила ветра не превысит четырех с половиной, а в самом конце рейса пяти баллов.

Энергетикам необходим прогноз иного содержания: сколько воды за сутки принесут в водохранилище реки и дожди и сколько ее испарится в атмосферу под действием солнечной радиации, просочится в землю, будет израсходовано на шлюзование кораблей. Есть такое понятие — водный баланс водохранилища. Баланс в том же самом значении, в каком употребляют это слово бухгалтеры. Ведь, несмотря на буйный нрав, Рыбинское море исправно служит человеку как гигантский аккумулятор энергии. Турбины Рыбинской и Угличской ГЭС способны выработать свыше миллиона киловатт-часов электроэнергии в сутки. В годы Великой Отечественной войны, когда многие гидроэлектростанции, питавшие столицу нашей Родины энергией, были разрушены или захвачены врагом, а крупные тепловые станции пришлось законсервировать из-за отсутствия топлива, лишь Угличская и Рыбинская ГЭС продолжали вырабатывать ток. За бесперебойное снабжение электроэнергией Москвы в военное время коллективу Рыбинской ГЭС было передано на вечное хранение Красное знамя Наркомата электростанций и ЦК профсоюза работников электротехнической промышленности.