Александр Янтер - На суше и на море - 1978

Тот рейс исключительный и потому особенно запомнившийся. Ну а обычные, рабочие будни? Разве о них нечего рассказать? Кононов на вездеходе возвращался с водохранилища в Переборы, разыгралась пурга. Линия горизонта, едва видимые впереди очертания Рожновского мыса — все потонуло в сплошной белесой мгле. Кононов повел вездеход по компасу и неожиданно угодил в припорошенную снегом полынью.

Минут сорок он пытался вывести тяжелую машину на лед. Амфибия вставала чуть ли не вертикально… Много раз казалось, еще немного — и она зацепится гусеницами за лед. Но лед обламывался, машина снова оказывалась в воде. Хорошо, что вездеход может держаться на плаву, иначе бы эта поездка стала трагической…

Наконец, Кононову удалось выбраться из воды. Когда он привел вездеход к обсерватории, обмерзшая машина напоминала глыбу льда.

А сколько всяких случаев на памяти Анны Федоровны, которая пришла в обсерваторию в один год с Кононовым. Наверное, не осталось на Рыбинском море уголка, в котором бы она не побывала за четверть века. Есть что вспомнить и Татьяне Волгиной, хотя она в обсерватории всего шестой год.

— Как-то измеряла влажность воздуха на Шошенском плесе, что на Иваньковском водохранилище, — рассказывает она. — Лес рядом, в двух шагах. Слышу треск сучьев, громкое сопение — и вдруг из зарослей выходит лось. Любопытным он оказался… Встал возле гудящего психрометра, чуть склонил голову набок и, не отрываясь, смотрит, как вертится респиратор. Мне надо показания прибора снимать, а лось стоит, не уходит… Как к нему подойдешь? Все-таки дикий сильный зверь, боязно… Шишками начала в него кидать, еле отогнала… Впрочем, бывает и хуже — смеется Татьяна. — У нас как-то две девчонки вели нивелировку местности в Борке и неожиданно на косолапого наткнулись. Понятное дело, завизжали — и наутек. Медведь кинулся в противоположную сторону, а девчатам со страху показалось, что за ними погнался. И нивелир на бегу в кусты бросили. Потом еле отыскали прибор…

Татьяна Волгина — гидролог потомственный. Здесь же, в Рыбинской обсерватории, долгое время работал ее отец — Серафим Николаевич Тачалов.

— Знали, наверное, такого? — спросила Татьяна.

Еще бы не знать! Сотрудничал он в городской газете «Рыбинская правда», сколько раз приходилось мне готовить в печать его заметки, репортажи об интересных явлениях природы на водохранилище, о различных работах обсерватории. В моем книжном шкафу и сейчас стоит выпущенная Верхне-Волжским издательством книжка С. Тачалова «На Рыбинском море». «С пожеланием стать большим патриотом этого юбиляра», — написал Серафим Николаевич на титульном листе. Юбиляр — это Рыбинское водохранилище. В тот год, когда книга вышла в свет, ему исполнилось четверть века. 13 апреля 1941 года строители возвели последние метры Рыбинской плотины. Воды Волги, Мологи и Шексны, встретив на своем пути железобетонную преграду, начали заполнять заранее подготовленное для них ложе. Этот день и стал днем рождения рукотворного моря.

Загорелое, обветренное лицо с легкой проседью на висках, неизменный черный берет на голове, потрепанная записная книжка в кармане — таким мне запомнился Тачалов. Неистощимый рассказчик, Серафим Николаевич всегда имел в запасе свежую новость, интересный факт, любопытный случай… Рассказывал Серафим Николаевич о самых сложных научных изысканиях в обсерватории просто, доходчиво.

До самого ухода на пенсию был он начальником отдела по изучению гидрометрежима. Работу по составлению балансов химических веществ водохранилищ Верхней Волги, которую сейчас ведет Елизавета Андреевна Зайцева, начинал он же, Тачалов.

Дело, начатое отцом, продолжает и его дочь. Серафим Николаевич научил ее любить и беречь родную природу, ценить свою профессию, которая предоставляет возможность постоянного и тесного общения с природой.

…Обедаем на ходу. Мужчины с напускной суровостью критикуют Волгину, которая забыла положить в суп перец и лавровый лист.

— Да не забыла я, а не нашла этих специй! — сердится Татьяна. Но все ее оправдания категорически отвергаются.

— А это что? — спрашивает Кононов, доставая из самого дальнего закутка сначала перец, затем лавровый лист, лук, сушеную морковь.

— Подожди, я сам приготовлю обед. Пальчики оближешь! — обещает он.

— Значит, в следующий раз обед готовит Николай Иванович! — тотчас ловит его на слове Татьяна. — Все слышали, что сказал Кононов?

Забегая вперед, скажу, что, когда пришло время в следующий раз варить суп, Кононов отказался, ссылаясь на то, что руки измазаны в машинном масле. И пришлось этим хлопотным делом заняться все той же Татьяне.

— А когда будет варить Грибов? — продолжала Волгина. — Быть может, мужчины организуют конкурс на лучшее приготовление блюд? А мы дегустаторами будем!

Капитан не столь щедр на обещания.

— Могу лишь дать авторитетную консультацию о том, как приготовить вкусный обед, — говорит Грибов.

Оказывается, он имеет в виду не авторитет капитана. Во время недавней службы в армии Грибов был поваром.

«Моревед» приближается к следующей точке — и дружеская перепалка прекращается: пора приниматься за дело. Кубрик пустеет, все мы поднимаемся по трапу на палубу. Мужчины берутся за рукоятки лебедок, женщины — за приборы, колбы и пробирки.

«384, 385, 386…» — записывает Волгина порядковые номера проб.

От Бабинских островов, где мы только что делали очередные замеры и брали пробы воды, теплоход поворачивает к Центральному мысу.

…Я не успел понять, что произошло. «Моревед» вдруг начинает вибрировать мелкой дрожью. Грибов сбрасывает обороты винта на четверть, потом еще наполовину. Путь теплохода отмечает жирная светло-коричневая дорожка взболтанного в воде ила. Кононов берет с палубы длинный шест с делениями, на ходу опускает его за борт.

— Глубина два с половиной метра, — докладывает он капитану. Осадка «Мореведа» — два метра двадцать сантиметров. Значит, расстояние между дном водохранилища и килем судна всего тридцать сантиметров! А если там, на дне, лежит камень-валун или коряга?

— Почти по грунту ползем, нужна предельная осторожность, — говорит Грибов, как бы отвечая на мои мысли.

Кононов каждую минуту мерит глубину. Вот шест начинает погружаться все больше.

— Два семьдесят пять!

— Три десять!

— Три с половиной!

Опасное место пройдено — Грибов снова ставит ручку машинного телеграфа на «самый полный». «Моревед» увеличивает скорость.

Над водохранилищем сгущается темнота, когда мы подходим к Мяксе. Это районный центр Вологодской области. Здесь будем ночевать, чтобы на следующий день продолжить работу.

Мякса, семь утра. Воздух сырой, промозглый. Горизонта не видно, не разберешь сразу, где кончается темно-свинцовая вода и начинается затянутое ровной серой пеленой туч небо.