Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

Щедрая к бабочкам природа осталась верной себе и здесь. Честно говоря, я до сих пор так и не знаю, кто же красивее — бабочки или гусеницы? Здесь тоже можно сказать: нет такой краски, нет такого оттенка, которого мы не встретили бы на коже или на волосках гусениц. А сами волоски имеют всевозможную частоту и форму — от редких щетинок или колючек до густой длинноворсовой шубы, кисточек, плюмажей, фестонов, «страусовых перьев», завитых «усов». Есть гусеницы, похожие на шкуру рыжей лисицы или чернобурку; есть просто мохнатые, а есть аккуратно причесанные, есть «бархатные», «кожаные», «дерматиновые», «замшевые», есть угольно-черные, а есть виноградно-прозрачные, даже медовые. Есть одноцветные, а есть поперечнополосатые, продольнополосатые, пегие, усыпанные аккуратными мелкими точками, бородавками, глазками, звездочками, крестиками и даже… «египетскими иероглифами» (Клеофона блаттериэ). Есть гусеницы-актеры, которые при встрече с предполагаемым врагом изображают вопросительный знак, сухой древесный сучок, змею, собачку, дракона, ни на что не похожее чудовище… Здесь, как и в отношении бабочек, можно говорить не только о покровительственной, отпугивающей, предупреждающей, мимикрирующей окраске, но и о соответствующем поведении. Все это имеет еще большее значение, потому что крыльев они не имеют, быстрых ног тоже, врагов же у них, пожалуй, больше, чем у любых других насекомых. Не случайно помимо всего прочего природа снабдила бабочек необычайной плодовитостью.

Я не хочу распространяться сейчас о вреде и пользе бабочек и их гусениц в народном хозяйстве. Скажу только, что есть несколько видов, которые, сильно размножаясь в отдельные годы, приносят огромный вред садам, огородам, лесам. Таковы сибирский, походный и непарный шелкопряды, кольчатый коконопряд, американская белая бабочка, монашенка, озимая совка, боярышница, капустная белянка и капустная совка, яблоневая плодожорка, некоторые бражники, медведицы, моли. Но в защиту бабочек должен обязательно добавить, что, во-первых, не всегда перечисленные виды приносят ощутимый вред, а лишь в годы необычайно массового размножения, а, во-вторых, среди всего громадного количества видов бабочек вредных всего-навсего около полутора процентов. Большинство же просто полезны как опылители растений, производители шелка и… как украшение лесов, полей, музеев и коллекций, не говоря уже о той огромной роли, которую бабочки, как, впрочем, и все другие насекомые и вообще животные, играют в сложившихся за тысячелетия природных процессах.

Помните рассказ Брэдбери «Сафари во времени»? Ведь путешественник в прошлое случайно загубил всего-навсего одну небольшую бабочку… А что из этого вышло? (Тем, кто не помнит, напомню: вышло очень плохо; мир из-за гибели этой бабочки стал гораздо хуже, чем мог бы быть, жизнь людей стала тусклой и безрадостной…)

Итак, гусеницы великолепны. Самые красивые из них — это, на мой взгляд, волнянки, стрельчатки, некоторые капюшонницы, совки. И тут мы опять сталкиваемся с таинственным.

Бабочки, которые выводятся из совершенно потрясающих по красоте гусениц, невзрачны. И наоборот. Из толстого голого зелено-пятнистого червяка выводится изящнейший, благороднейший Махаон или еще более эффектный Подалирий. Здесь есть, конечно, свои отступления от правил, тем не менее странная закономерность поражает.

Бывает и такое: из двух похожих друг на друга толстых зеленых червяков могут вывестись совершенно разные яркие феи. Ну так и кажется, что, понаделав огромное количество бабочек разных пород, природа вдруг спохватилась, все ли получились достаточно красивыми, и гусеницам тех бабочек, которые выглядят довольно скромно, Дала самый прекрасный наряд.

А может быть, в назидание нам, людям, природа еще раз на примере бабочек продемонстрировала, что Золушкам есть на что надеяться, а принцессам лучше бы не гордиться чрезмерно — неизвестно еще, что там, впереди?

Если же еще подумать по этому поводу и вспомнить, как все же прекрасны ночные, невзрачные на первый взгляд, «серенькие» бабочки, то приходишь к мысли: Золушек, как таковых, вообще нет, и принцесс тоже. Все зависит от того, как смотреть.

Почему-то бывает так, что из множества событий, о которых мы мечтаем, какое-то одно вдруг становится самым желанным. И не всегда можно понять почему.

Ну, например, когда в юности я просто так, развлекаясь, занимался рыбной ловлей, мне больше всего на свете хотелось поймать леща.

Не сома, который жил в Круглом омуте и о котором ходили легенды (он будто бы глотает не только утят, но и взрослых уток), не голавля (рассказывали, что они бывают до пяти килограммов весом), не шереспера (исключительно сильную, бойкую и красивую рыбу), не старую щуку, — леща! Золотистого, как поднос, широкого. Килограмма на два, не больше. Чтоб ранним утром, в тумане, когда солнце просвечивает красным пятном, а на реке загадочные плески. И чтобы поплавок сначала качнулся несколько раз, а потом лег бы плашмя и поплыл медленно. А я бы подсек и осторожно вывел бы эту громадину, эту бронзовую печную заслонку на поверхность воды. И лещ, глотнув воздуха, стал бы вялым. А я подтянул бы его к берегу, а потом шагнул бы в воду и вытащил красавца за жабры. И на руках была бы липкая, остро пахнущая слизь, и прилипло бы несколько крупных золотых чешуи. И с силой изгибалось бы в руках мощное плоское тело рыбины. И хозяйка моя, тетя Нюша, узнала бы, что я наконец поймал леща… В тишине, ранним утром…

Что касается бабочек, то, когда я начал фотографировать их, похожее чувство было у меня к Аполлону и Подалирию. Может быть, потому к Аполлону, что стал он исключительно редок и поиски его связаны с путешествиями. Красив он к тому же, большой… А название какое? Аполлон — бог света, покровитель искусств… К Подалирию же потому, наверное, что выглядит эта бабочка очень своеобразно — нездешняя какая-то, непохожая на других. А потом у С. Т. Аксакова в «Детских годах Багрова-внука» была глава «Собирание бабочек», которая в юности очень нравилась мне, а там как раз и говорилось с почтением о бабочке, которая называлась Кавалер Подалирий. Раньше она встречалась довольно часто, в средней полосе, но сейчас, увы…

Однажды меня пригласили принять участие в биологической экспедиции Ташкентского музея природы. Она отправлялась в район Сырдарьинских тугаев. Когда я приехал в Ташкент, выяснилось, что экспедиция отправляется через неделю… В мучительно долгом ожидании я рассматривал богатейшую коллекцию музейных бабочек и узнал от начальника экспедиции, что гусениц Махаона они обычно насаживают на крючки (сазан на них хорошо берет), что в тугаях бывает и Подалирий, правда не часто, но что летают там во множестве другие бабочки, а некоторые даже похожи на Поликсену. Хотя, может быть, это и не поликсены. Но они очень, очень красивы.