Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

Когда мы прибыли в город Толедо, нас пригласили на фабрику минеральных удобрений «Атлас».

Минуем виноградные плантации, винодельческие заводы, где в высоких чанах бродит молодое вино. Рядом небольшая фабрика, продукцию которой — сушеное манго — любят все. Позади остаются соляные копи, пивоварня «Сан-Мигель». Дорога в Толедо бежит по крутым и опасным горным перевалам. Вдали видны поселки, угольные шахты, медные рудники. Вот наконец пригород Толедо — Лутубаи, и сразу начинаются владения фабрики. Расположенная у моря, она имеет свой причал, чтобы грузить удобрения на корабли. Стоят гигантские черные резервуары. Под навесами насыпаны горы белого песка — это полуфабрикат. В цехе конечной продукции в аккуратных мешках — готовые к отправке удобрения.

Был час обеденного перерыва. Рабочие, сняв защитные каски и устроившись в тени, разворачивали свертки с бутербродами, пили чай из термосов. Те, кто уже кончил трапезу, дремали в тени деревьев, некоторые играли в шахматы. Мы тоже отобедали с менеджером фабрики — мистером Бонифацием.

В небольшом светлом коттедже нас встретила милая, приветливая женщина. Она протянула руку и сказала: «Бонифация». Заметив, что мы удивились созвучию имен, добавила:

— Как в русском языке… У вас ведь тоже есть похожие имена: Василий и Васи-ли-са. Недавно у нас в гостях был капитан советского судна, он сказал мне об этом.

Бонифация провела нас в гостиную и посетовала, что нет четверых старших детей, они — студенты, учатся в Маниле. В доме оставалась только младшая — Делия, быстрая, большеглазая девушка. Стараясь занять гостей, Делия достала семейный альбом, охотно и подробно рассказала о своих братьях и сестрах. Потом она оставила альбом и подошла к пианино.

— Советский капитан, о котором говорила мама, сыграл нам красивую песню, но я не могу вспомнить мелодию. Там было что-то про вечер в Москве.

Я напела «Подмосковные вечера», Делия радостно подхватила и сразу взяла верные аккорды.

— Жаль, нет моего брата, — вздохнула она, — он бы подыграл на гитаре.

Филиппинцы — очень музыкальный народ. Пришедшая из Испании гитара давно стала национальным инструментом. В любом селе есть свой оркестр — рондалья. Часто можно увидеть такую картину: у хижины на скамье сидят парни с гитарой и ладно поют, разложив на многоголосье тагальскую или андалузскую песню. Здесь, на острове Себу, в местечке Гуноб, делают самые звонкие гитары.

Радушие филиппинцев отмечал еще Гончаров: «Все гостеприимны, и всякий дом к вашим услугам».

Действительно, народ очень доброжелательный. Рикша, увидев меня с фотокамерой, притормозил посреди дороги, чтобы было удобнее его снять. Крестьянин с буйволом специально вернулся на поле, чтобы я сделала кадр.

Возвращаемся в город Себу через пригород Талисай, чтобы оттуда отправиться на коралловый остров Санта-Роса. Агент фирмы, организующей поездку, уже ждал нас. Им оказалась миловидная девушка с необычным именем Лусвиминда. Имя составлено из названий трех крупных островов — Лусон, Минданао и Висайских. Люси, так коротко она представилась, уже забронировала на острове номер в отеле и арендовала моторную лодку. Провожая нас к причалу, она успела рассказать о себе: родителей у нее нет, не замужем. «Некогда, — говорит Люси, — много работы». Но это не мешает ей иметь веселый нрав и хорошее расположение духа. В машине она спела нам несколько мелодичных висайских песен и попросила взамен «песен, которые поют в Москве».

Нельзя не сказать несколько слов о филиппинских женщинах. ини очень грациозны и привлекательны. В семьях женщины ведут все дела, в их руках бюджет. С детства в девочках воспитывают бережливость, мягкость, умение вести домашнее хозяйство, преданность.

Правда, есть и другой сорт женщин. Те служат в ночных клубах, подвизаются в дорогих отелях. Напротив нашего дома по вечерам зажигались огни клуба «Казанова», где у входа рискованно одетые девушки встречали гостей. Часто можно увидеть в городе объявления: «Требуются молодые, гостеприимные девушки». Требуются в кафе, в сауны, в массажные. Эти девушки должны обладать одним качеством — быть привлекательными и сговорчивыми.

Однако вернемся к нашему путешествию. До острова Санта-Роса час езды на моторной лодке. Море спокойно. Вдали оно поблескивает, как расплавленное олово. А у борта вода прозрачна. Много медуз. Огромные, яркие, они напоминают цветные парашюты. Наш проводник предупреждает, что на воде легко получить солнечные ожоги, и натягивает тент над лодкой. Вот и остров. И сразу к нам устремились девочки, увешанные коралловыми бусами, связками браслетов, подвесок и амулетов.

Как ни отмахивалась я от юных продавщиц, все же стала обладательницей нескольких нитей бус и одного зуба акулы.

Островок оказался тихим, первозданным — ни машин, ни радио, ни телефона, ни газет. Стоят пять-шесть бунгало, обставленных легкой ротанговой мебелью, в номерах гудят спасительные кондиционеры, до блеска натерт кафель в ванной.

Кругом ни души. Разомлевшие от жары собаки понуро бродили поодаль. Сидела на цепи обезьяна. Вид у нее был затравленный. Я протянула ей банан. Неожиданно обезьяна оскалила пасть и в отчаянном рывке бросилась на меня. К счастью, не достала.

Вечером в большой хижине-ресторане под круглой соломенной крышей босые длинноволосые островитянки в розовых платьях подавали нам свежую рыбу и только что выловленных креветок. Негромко и слаженно пели гитаристы. Зыбкий свет керосиновых ламп освещал крытые рогожей стены.

В полночь начался прилив. Мы вышли из бунгало и не узнали острова. Стояла высокая вода. Она тихо плескалась у берега острова. Опаловым светом изнутри светилось море. Чертили фантастические траектории светлячки. И была тишина, та особенная тишина, которую можно почувствовать всем существом и запомнить навсегда.

А утром море снова обмелело, и, чтобы добраться до лодки, пришлось с километр идти пешком. Специальной обуви у нас не было, и мы отважились идти босиком по… шевелящемуся дну. Все живое в море выползло погреться на солнце. Прибрежный мелкий слой обнажил кусочек жизни, который так тщательно скрывает океан в толще воды.

Сплошным ковром выстлали дно морские звезды — синие, голубые, зеленые. Колючей стеной встали колонии морских ежей. Их острые иглы веером топорщились на крошечных телах. Свернувшись, лежали лиловые голотурии. Из песка то и дело возникало юркое войско маленьких крабиков и так же стремительно, как по команде, скрывалось. Мельтешили бесчисленные мальки. Черные мурены грелись, зарыв головы в норы и распластав длинные устрашающие тела.

Конечно, я наступила на морского ежа. Наш проводник Роберто вытащил половину иголок, остальные, обломившись, остались под кожей, вызвав мучительное жжение. Кое-как добрела до лодки.