Святослав Бэлза - На суше и на море - 1982

Баранщиков стал изыскивать способ вернуться в Старый Свет. Капитан итальянского судна, шедшего в Геную, согласился взять его в свой экипаж. Теперь, когда каждый день хоть малость приближал его к дому, Василий совсем не тяготился матросскими обязанностями. Не чаял, что несется на всех парусах не только навстречу солнцу, каждое утро встающему из-за сонных волн океана, но и навстречу новой беде, пуще прежних.

Едва заступил на вахту год 1784, как близ Гибралтара генуэзцы были атакованы морскими разбойниками. При дележе добычи Баранщиков попал в долю пиратского паши, и тот отвез его в свою палестинскую резиденцию, где вменил в обязанность варить себе кофе (делать это приходилось раз пятнадцать на день). Звали любителя кофе Магометом, и, видимо посчитав необходимым хоть чем-то оправдать высокую честь быть тезкой самого пророка, он заставил белого невольника перейти в «истинную веру» — мусульманство.

Попробовал было Василий бежать, однако его поймали, и хозяин велел нещадно бить беглеца по пяткам самшитовыми палками. После подобной экзекуции довольно долго передвигаться можно было только ползком. Но бывший купец не сробел и, оправившись, рискнул вдругорядь попытать счастья — теперь уже подготовившись основательнее. Сговорился с добросердечным греком Христофором и в условленный час пробрался к нему на шхуну. Грек, весьма искушенный в провозе контрабанды, без труда укрыл купца от таможенников, и уже через день они были в Яффе. Отсюда Баранщиков вместе с Христофором совершил паломничество в Иерусалим, где истово покаялся в своем невольном вероотступничестве. На греческом корабле Василий посетил многие порты Средиземноморья, в том числе Венецию, а покинул его, сойдя на берег в Константинополе.

Тут наш нижегородец перво-наперво хотел было обратиться за помощью к российскому послу Я. И. Булгакову, но тот спешно выехал из города по причине свирепствовавшей моровой язвы. Пришлось Баранщикову удовольствоваться душеспасительной беседой с домоправителем его превосходительства, коему он и «изъяснил все обстоятельства». Тот крайне нелюбезно встретил земляка, очутившегося в бедственном положении, и посулил даже выдать его турецким властям, ежели будет докучать своими домогательствами. «Императорскому послу в Царьграде недосуг заниматься подобными пустяками», — пояснил он.

Делать нечего — подрядился Баранщиков на поденную работу в порт, дабы иметь средства на пропитание. Потом случай свел его с записным пройдохой, который уверял, что он родом из Арзамаса. Этот отуречившийся арзамасец посулил Баранщикову солидный куш и безбедное существование, коль тот последует его совету. Наказал он Василию выдать себя за новообращенного магометанина, а таковым, согласно обычаю, дозволялось целую неделю собирать пожертвования в свою пользу. Нашелся и мулла, который за соответствующую мзду выдал необходимое свидетельство о якобы только что свершившемся приобщении к исламу. Долго Баранщикова улещать не пришлось, и вместе со своим «наставником» начал он обходить богатые стамбульские дома и мечети в ожидании доброхотных даяний. Предприятие сие увенчалось полным успехом: всюду щедро вознаграждали неофита, а великий визирь (к которому они тоже осмелились заявиться) пришел в столь неописуемый восторг от плечистого удальца, что тут же повелел зачислить его в янычары.

Так коренной волжанин попал в отборное султанское войско. Зажил он теперь совсем не худо, на полном довольствии. Служба его не особенно тяготила, и нес он ее исправно. Коварный арзамасец уговорил даже жениться, но за двоеженство был Баранщиков сурово наказан: аллах послал ему супругу алчную и на редкость крутого нрава. Это еще больше усугубило неизбывную тоску Василия по родному краю и оставленному семейному очагу. Правда, имам увещевал его — в соответствии с законом Магомета — выбрать себе еще одну подругу жизни: авось окажется кроткой. Но Баранщиков на это не пошел.

По случаю байрама дворцовой страже учинили праздничный смотр, на котором Василий блистал в парадном янычарском облачении, подпоясанный богато расшитым кушаком, за который были заткнуты два пистолета с золотой насечкой и кинжал, оправленный драгоценными каменьями. Прямо со смотра отправился он к одному своему давнему знакомцу, сбросил чалму с бритой головы и переоделся в неприметное греческое платье. Наутро, «презирая все мучения, даже и самую смерть», коли случится, что пойман будет, пустился Василий в путь к пределам России через болгарскую и валашскую земли.

Спустя месяц с лишним добрался он до правобережья Дуная, где приветили его бывшие запорожцы и потомки тех казаков, что бежали сюда после подавления Булавинского восстания. Воспользовавшись ненадолго их гостеприимством, двинулся Баранщиков дале и в ноябре

1785 года достиг наконец Василькова — тогдашнего форпоста Российской державы. Оттуда после краткого допроса препроводили его в Киев. Правитель киевского наместничества генерал-поручик и кавалер Ширков милостиво выслушал его, пожаловал пять рублей и предписал явиться к нижегородским властям.

И вот после шести лет отсутствия взошел Баранщиков на крыльцо той самой избы, что частенько грезилась ему за морями, за долами. Жена, не переставшая верить в мужнино возвращение, приняла его и ни в чем не винила. Но на этом не кончились мытарства купца. Ни городской магистрат, ни частные кредиторы не пожелали простить ему недоимки; а к тому, что значилось за ним по векселям, добавились еще неуплаченные гильдейные подати. Пошел с торгов дом, продан был весь скарб, но и этого не хватило. В итоге несостоятельный должник попал за решетку, и суд постановил «отослать его, Баранщикова, в казенную работу на соляные варницы в город Балахну», пока все сполна не отработает.

Чтобы оттянуть отправку на соляную каторгу, воззвал Баранщиков к согражданам, дабы «они вняли гласу человеколюбия и приняли во уважение истинные и неоспоримые бедности его доказательства и свидетельства». Но сограждане остались глухи к его мольбам. Обратился тогда былой магометанин к духовенству Нижнего Новгорода, сказав, что страстно хочет исповедаться и получить отпущение грехов. Направили его к самому митрополиту санкт-петербургскому Гавриилу — мужу «острому и резонабельному». По десятидневном покаянии в Александро-Невской лавре состоялось окончательное возвращение Баранщикова в лоно православной церкви.

Очутившись во граде Петровом, предприимчивый нижегородец исхитрился на славу позаботиться о спасении не только души, но и бренного тела. Смекалистые люди надоумили его переговорить с издателями и книготорговцами, которые проявили живейший интерес к рассказу Баранщикова. Некий отнюдь не тщеславный, но стесненный в средствах сочинитель взялся употребить свой талант, дабы придать необходимый литературный блеск бесхитростному повествованию нижегородского купца о том, что довелось ему претерпеть в чужеземных странах. Не лишено вероятности предположение, что таинственный С. К. Р. (не захотевший полнее представиться публике) несколько сдобрил собственной фантазией изложение и без того удивительных доподлинных событий. Как бы то ни было, в итоге появились на свет «Нещастные приключения Василья Баранщикова, мещанина Нижнего Новгорода, в трех частях света: Америке, Азии и Европе, с 1780 по 1787 год».