Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

Сама платформа с буровой вышкой и надстройками может опускаться и подниматься по «ногам». При работе на сахалинском шельфе ее приподнимали на тринадцать метров над уровнем моря, чтобы ни в какой шторм волны не могли захлестнуть платформу, ведь наивысшая их высота здесь восемь-девять метров и лишь раз в сто лет бывают штормы, когда волны достигают десяти метров.

Как ни бесновались косматые валы, как ни ревело море, люди, наблюдая за ним с высоты шестиэтажного дома, чувствовали себя здесь как в неприступной крепости. Собственно, они и не обращали внимания на шторм. Работали в любую погоду. Бурение прерывалось, лишь когда скорость ветра превышала двадцать пять метров в секунду. Но это случалось редко.

На буровом фонаре узкое высокое окно, из которого вьется трос, уходя к далекой, маслянисто поблескивающей поверхности воды. Окно всегда открыто на случай взрыва или пожара. Люди, работавшие на «Охе», конечно же знали о трагедиях, случавшихся на плавучих морских платформах, и это накладывало особый отпечаток на весь уклад их жизни. Да, нужно быть особо пунктуальным во всем, от чего зависит не только работа, но и жизнь на стальном острове. Время от времени водолазы (они входят в штат «Охи») натягивают гидрокостюмы, садятся в подбрасываемую волнами шлюпку, а потом ныряют на морское дно, чтобы убедиться, надежно ли стоят на грунте «ноги» платформы, не подмывают ли их придонные потоки.

На «Охе» не думали об опасности, хотя со всеми, кто приходил с «сухопутья», проводились инструктажи о правилах поведения на платформе, устройстве спасательных и противопожарных средств. От новичков не скрывали, что, несмотря на всю грандиозность сооружения, на плаву оно уязвимо: может перевернуться и затонуть. Порой казались слишком строгими правила техники безопасности на платформе. Вся она была начинена датчиками, и, стоило закурить там, где не положено, платформа «сама поднимала шум», а каждый вертолет, опускавшийся на платформу, встречал человек в противопожарном костюме со шлангом в руках, хотя ни разу и намека не было на загорание. Заботы капитана Милютина казались ребячьей забавой.

Тут как бы осуществлялся симбиоз чисто земного дела с морским: в экипаж платформы входили буровики и моряки. И если во время перехода по морю всем командовал капитан, то, после того как платформа прибывала на точку, власть переходила к начальнику установки — буровику. Капитан нес ответственность лишь за безопасность платформы, швартовку и разгрузку подходящих к ней судов…

Григорий Иванович Милютин, бывалый моряк, много лет капитанствовал на рыбацких траулерах. Мог ли он мириться с таким положением дел? Всю свою морскую душу он отводил на учебных тревогах. Два раза в неделю, в дневные и ночные часы, гремели колокола громкого боя, по трансляции раздавалось: «Пожарная тревога!», «Выброс газового фонтана». Или: «Человек за бортом! Шлюпки на воду!» И наконец: «Покинуть установку! Всем покинуть установку!»

Покинуть платформу? Может ли возникнуть в этом надобность? И все же все бросались в свои каюты, хватали оранжевые жилеты, на ходу напяливая их и завязывая тесемки, бежали к спасательным ботам, садились в них и спускались на воду. Особенно досадны были эти «игры» Милютина, когда показывали интересный фильм. Буровики, пришедшие с «сухопутья», иногда ворчали, посмеиваясь, но подчинялись морскому распорядку.

Семьи морских буровиков живут в основном в Южно-Сахалинске, а они сами работают у северо-восточного побережья острова, почти за тысячу километров. Оттуда самолетом два часа до Охи, а потом пересадка в вертолет и еще полчаса над морем. И вот он, дом родной — платформа…

Чайвинское морское месторождение расположено в двадцати километрах от берега. Его синие горы видны в хорошую погоду. Но чаще туман, словно серая вата, наваливается на море. Он ползет над буровой; на стенках, на оборудовании, на одежде поблескивают капли. Но и в ветер, и в дождь буровая работает. Ревет дизельная установка, время от времени слышится резкий звук, издаваемый краном, вибрируют палуба и стены, а выглянешь в иллюминатор днем ли, ночью ли, в сыром маслянистом свете увидишь, как кружится штанга, пульсируют шланги насосов или с лязгом идет наращивание и спуск инструмента.

Пятнадцать дней грохота, скрежета, вибрации. Нужна предельная внимательность, чтобы не запороть скважину, не испортить инструмента, не допустить простоя, не выпустить огненного джинна из недр, не подвести своих товарищей и не ударить в грязь лицом перед иностранцами-консультантами.

Пятнадцать суток. Потом ожидание вертолета, а Оха с ее туманами не лучшее место для полетов. Но если вертолет из-за плохой погоды не придет, не доставит вахты, ночью уже все равно не заснуть — от усталости, от желания поскорее попасть к семье. Кому не терпится повозиться с машиной, съездить с ребятишками в лес, а кое-кто за время двухнедельного отдыха намерен слетать в Москву или Ленинград.

Такая у них работа. И они любят ее, гордятся, что первыми осваивают шельф северных морей.

С «Охой» были связаны особые надежды коллектива на одиннадцатую и двенадцатую пятилетки. Ведь пока что из-за сложных гидрометеоусловий бурили всего три месяца в году. «Оха» позволяла Раздвинуть эти рамки.

«Став на точку», как выражаются буровики, «Оха» очень быстро пробурила скважину. Был получен хороший приток нефти, и, как это бывает во время испытаний, запылал факел. Надвигалось время штормов, ледовых охватов. Установка должна была сниматься и уходить на зимний отстой.

По данным фирмы «Нобл Дентон», консультирующей страховые компании, с 1950 года при буксировке потерпели аварии 56 буровых платформ. Наиболее свежа была в памяти катастрофа платформы «А. Келланд» в Северном море. В сильный шторм рухнула одна из колонн, платформа опрокинулась, 42 человека погибли, а 81 пропали без вести… Были случаи, когда буровые установки выбрасывало штормом на камни, возникали катастрофические пожары.

Когда платформа, подняв свои стометровые ноги, из стального острова превращается в буксируемое судно, она подвержена всем перипетиям судьбы, которые уготовит море. Вот почему к перегону «Охи» начали готовиться за месяц. Составили специальный план перегона, изучив карты и лоции районов, где пролегал курс, и наметив пункты отстоя на случай шторма. Данные о погоде проштудировали за десятилетний период, выбрав момент, когда менее всего можно было опасаться экстремальных условий. Исходя из доброй морской практики, конвертовали, крепили все оборудование по-штормовому с расчетом на худшее. Были взяты на оттяжки опорные колонны, которые поднялись теперь над платформой во весь свой стометровый рост, закреплена буровая площадка. Привели в исходное положение и пригнули к палубе краны. С вертолетной площадки сняли, уложили в штабеля и закрепили плиты.