Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Состязание со льдами не только не утомляет его, а вроде бы даже придает новые силы. Наш капитан, видимо, не только прирожденный судоводитель, но и настоящий боец. Судя по особой интонации рулевого, ему очень нравится повторять команды капитана. Осьмак сам не подбирает людей. Их к нему присылают, и он не ждет «подарков» от отдела кадров. «Много дельной молодежи, — замечает он, — но попадаются не в меру лихие, не в меру ленивые, но хуже нет распущенных». И все-таки он к «заскокам» рядовых моряков относится терпимо, зато командному составу не спускает ничего. Потому-то о нем не без скрытого восхищения говорят, что он «два раза не приказывает».

Если капитан решит атаковать перемычку, то угол атаки и разбег корабля будут выверены точно. В отношениях с людьми Осьмак проявляет такое же выверенное чувство дистанции, без высокомерия и панибратства.

Мы ищем разводья. Капитан осторожен и прямо-таки выслеживает полыньи, как охотник. Он спокойно и уверенно движется по рубке, отдавая команды, переходит от экрана локатора к карте ледовой обстановки. Опыт ему подсказывает, что ледовая обстановка меняется быстрее, чем приходят карты. Течения, приливы, ветры могут за час изменить все. Капитан может пройти там, где не всякий пройдет, но на рожон никогда не лезет. Дрейфующий сплоченный лед — грозное и опасное препятствие.

Нам надо пройти кромкой льда с наветренной стороны. Зимой нрав у Охотского моря неласковый. Волнение весьма ощутимо. Чтобы не подставлять борт под швыряемые волнами льдины, капитан долго ведет судно вдоль ледяного поля и, найдя излучину, быстро входит в нее. Теперь волнение нам нестрашно и борта «Капитана Бондаренко» в безопасности.

Темнеет, и двух прожекторов на верхнем открытом мостике становится маловато. Капитан приказывает зажечь ледовый прожектор на салинге фок-мачты. Три луча соединяются перед носом корабля в мощный сноп света. За бортом минус двадцать семь градусов. «Капитан Бондаренко» избегает ледовых полей, где идет торошение. Чем ниже температура воздуха, тем крепче лед и более хрупок металл. Мы уже вторые сутки идем почти в десятибалльных льдах. Перемычки становятся все мощнее и крепче, а разводьев — меньше и меньше. Застрять в сплоченном льду ни в коем случае нельзя. Лед быстро сплотится вокруг судна и смерзнется так, что корабль не сдвинется с места. Команда наблюдает за обшивкой и набором корпуса судна и каждый час измеряет уровень воды в колодцах.

Увидев, что форсирование перемычки неизбежно, капитан Осьмак атакует ее, решительно нанося удар форштевнем. Если не рассчитать угол атаки, судно может скользнуть по кромке льда, ударившись о него скулой, а потом, развернувшись, навалиться кормой или бортом на форсируемую льдину. Тогда в лучшем случае отделаешься вмятиной в борту. Осмотрительность и решительность — вот два качества, без которых нет истинного ледового капитана. Евгений Иванович в полной мере обладает ими, и льдам никак не удается «намять бока» «Капитану Бондаренко».

На мостике тихо, не слышно даже гула силовой установки, зато в каюте к шуму машины примешивается грохот и скрежет льдин, ударяющихся о борта и трущихся о корпус.

До Магадана еще сутки пути. В ходовой рубке тихо. В широких иллюминаторах неоглядное белое ледяное поле. Судно движется медленно и без толчков. Кажется, будто корабль не идет во льдах, а парит над белым пространством. Но это впечатление обманчиво. Капитан Осьмак не уходит спать в каюту. Он может прилечь на несколько часов после обеда. Вот и весь отдых. Стармех Альберт Иванович Челышев тоже не выходит из машинного отделения. Лицо капитана усталое, но чисто выбритое. Рубашка безукоризненной белизны. Ходит он все так же легко и быстро, только голос стал несколько глуховат. Капитан не расстается с биноклем. Впереди последний и самый трудный участок. Прилив сплотил льды, разряжения их можно ждать только с отливом, но это будет у самого Магадана.

Погода меняется, сильная метель ухудшает видимость. На «Капитане Бондаренко» прожекторы включают раньше обычного. Лед по-прежнему десятибалльный. К ночи немного прояснилось, и над нами открылся во всю ширь усыпанный звездами небосвод. Мы идем строго на север, и Полярная звезда сияет почти над кораблем. Третий штурман и радист заспорили было о созвездиях, но, увидев вышедшего из рубки капитана, «астрономы» умолкли. На судне боевая готовность, разглядывать созвездия не ко времени. Вскоре «Капитан Бондаренко» опять вошел в полосу метелей. Мороз крепчает. К ночи на горизонте показались светящиеся точки. Они медленно приближаются, их число растет. Издали их можно принять за огни порта. Но это не Магадан. Это караван судов, разгрузившихся в Магадане. Суда идут под водительством ледокола «Москва». Эфир полон их перекличкой. Любые разговоры по радиотелефону запрещены, кроме команд ледокола и ответов судов в караване. По уставу власть капитана ледокола при проводке судов абсолютна. Порожние суда в караване беспомощнее груженых. То один, то другой корабль застревает. «Москва», как заботливая матка, спешит на выручку пострадавшему. «Москва» окалывает лед вокруг зажатого судна, помогая ему выбраться. Если это не помогает, ледокол с помощью троса вытаскивает застрявшего, как говорят моряки, «за усы». С «Москвы» спрашивают, сможет ли «Капитан Бондаренко» двигаться самостоятельно. Осьмак отвечает утвердительно. Ледокол предупреждает, что в шестидесяти милях от Магадана очень мощное сплочение льдов и, если мы не пробьемся, он проведет нас на обратном пути, как только выведет караван в безопасную зону.

Капитан благодарит, и мы продолжаем путь. Скорость временами падает до минимума. Но Осьмак упрямо ведет судно вперед. Несколько раз нас зажимает так, что мы останавливаемся. Тогда капитан начинает раскачивать судно, переходя от «полного назад» к «полному вперед», и мы медленно, шаг за шагом выбираемся из ледяных тисков.

То ли счастье сопутствует нам, то ли капитан Осьмак в ударе, но мы продвигаемся даже в той опасной полосе, о которой предупреждал ледокол. Видимо, дело не в фортуне. В этом мы убедились, подойдя к безнадежно застрявшему «Маршалу Малиновскому», такому же «броненосцу», как наш «Бондаренко». Потеряв надежду выбраться, «Малиновский» дожидался возвращения «Москвы». «Бондаренко» проходит очень близко от «Маршала Малиновского», чтобы обколотить лед и помочь ему двинуться с места. До «Малиновского» подать рукой. Палубы его залиты светом, и мы видим высунувшегося в иллюминатор кока в колпаке.

«Маршал Малиновский» пристраивается в кильватер, и старпом шутит, что мы отбиваем хлеб у ледокола. Но этого не случилось: через час «Малиновский» вновь застрял.