Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Кто ходил по северным рекам, тот знает, как разжигает дерзость опасный порог или падун. Новичка пугает и оглушает даже небольшой порожек. Особенно страшен и зловещ шум реки ночью, когда сидишь у дотлевающего костра и зябко становится то ли от ночной свежести, то ли от волнения перед предстоящим. А утром и порог не в порог. Падун — иное дело, но, походив возле него час-другой, привыкаешь к нему, неукрощенному зверю, к его грозному реву и Уже смело ходишь рядом, вскакиваешь на захлестываемые водой камни и не боишься несущегося рядом клокочущего потока, злобно бросающего в тебя холодные всплески. Зверь кажется не столь страшным, и представляется возможным подчинить его своей воле.

Смотрел я на Падун, соображая, где же им, тем смельчаком, допущена роковая ошибка.

Первый каскад хоть и страшен, но, если правильно выбрать струю, взять, скажем, правее, его можно проскочить. А второй уступ невысок, вода сама внесет в узость. Грохот здесь оглушающий, но как раз в этом месте наименее опасно: вода несется прямо, и проскользнешь над третьим уступом. Весь путь занял бы считанные секунды, а в узости — и доли секунды. А впереди, почти рядом, неспокойный, но спасительный плес, и тут — четвертый уступ. Вода здесь обтекает подводные скалы, они видны сквозь ее толщу: две струи сливаются в клокочущую адскую воронку. Она поглощает все, что в нее попадает, затягивает в бездну и не отпускает. Так, наверное, и тот смельчак — пронесся по Падуну, везде помогала ему стремительно летящая вода, а здесь не пролететь, здесь вода кипит и вертится в котле… Говорят, и тела не нашли…

Вид Падуна — жестокого, кипящего, неудержимого — снова возвращает меня к кожеозерской истории. Встает в памяти имя человека, жившего здесь, неподалеку от Падуна… Это Никон, впоследствии ставший русским патриархом. Сюда, на Кожозеро, пришел он с Анзерского острова, самовольно покинув своего строгого учителя Елеазара, и здесь удалился в пустынь. Думается, не случайно избрал Никон для своего жилища место в устье речки Виленьги, что впадает чуть выше Падуна. Вид грозной, своенравной стихии был под стать его неукротимому духу. Не раз, наверное, ходил он по сотрясаемым Падуном скалам и смотрел, как клокочет водная бездна, не стихая никогда, не сдаваясь даже грозной силе морозов.

А на далеком Кожозере жизнь текла без особых потрясений.

В XVII веке монастырь переживает расцвет, пользуясь покровительством московских царей. В нем около ста монахов, он имеет свои вотчины в Поморье, рыболовецкие тони и солеварни. Немалый доход приносит и семужный лов в реке Коже, которая вся, от истока до устья, пожалована монастырю царской грамотой. Монастырь ведет строительство в своих вотчинах. В селе Малошуйка на Белом море на его средства возводится деревянный Никольский храм — этот памятник архитектуры сохранился до нашего времени. Сосланные в монастырь — в большинстве люди образованные — способствуют развитию книжно-переписного дела. Создаются и оригинальные произведения. История сохранила имя ссыльного князя Бориса Васильевича Львова, в иночестве Боголепа, одного из малоизвестных писателей XVII века.

В то время Кожеозерский монастырь в Поморье уступал лишь Соловецкому и Сийскому. Но удаленное положение монастыря не благоприятствовало его процветанию. Несмотря на немалые вотчинные владения, он жил изолированной хозяйственной жизнью, а это в новое, послепетровское время вело к медленному угасанию. Хозяйство приходило в упадок, монастырь хирел, монахи разбредались. В 1764 году указом Екатерины II монастырь был упразднен, как и многие другие оскудевшие северные обители, и восстановлен уже в середине XIX века.

В конце прошлого века игуменом монастыря назначили соловецкого иеромонаха Питирима. Это был властный, умный человек. Он занялся подъемом монастырского хозяйства, развернул обширное каменное строительство, занявшее не одно десятилетие. Понимая, что решение всех проблем упирается в бездорожье, Питирим осуществил проведение знаменитой монастырской дороги. Средства на это действительно огромное дело дала продажа лесов, сводимых по трассе дороги. Питирим и стал тем самым легендарным игуменом, который проверял качество дороги, держа перед собой посох. Этот посох можно увидеть в залах Архангельского краеведческого музея.

До сих пор мы говорили об озере, о реке, о Лопском полуострове и его истории, но пока обходили вниманием сохранившиеся монастырские постройки. А они сразу бросаются в глаза, как только ступишь на перешеек, закончив долгий путь по лесной дороге.

Издали белые монастырские здания предстают единым ансамблем, отражающимся в озерном зеркале. Каменный монастырь в отличие от прежнего деревянного занял новое место, на краю возвышенного островного плато. Если прежде первенствующую роль играли соображения практические, то теперь на передний план вышли эстетические и престижные: паломников должны были поражать каменные здания, выросшие в дальней дали, в лесной глуши, каких не сыщешь в ближайшем уездном городе да и в самом губернском Архангельске немного. Замысел вполне удался: монастырский ансамбль производит внушительное, торжественное впечатление.

Но вблизи здания, которые давно покинули люди, выглядят уныло. Все они, в том числе два храма, соединенные крытым переходом, невысоки, приземисты, преобладает в них горизонталь, но тем удачнее они вписываются в пейзаж. Настоятельский корпус имеет облик городского жилого дома начала нашего века — эркер, мансарда, высокие окна. Особняком стоят каменные монастырские ворота с надвратной церковкой. Раскрыты проемы двух арок, нет к ним дороги: все густо заросло травой. Ворота, которые никуда не ведут…

Осматривая здания, замечаешь следы пуль и снарядных осколков. Так далеко в северных дебрях лежит этот монастырь, что не заходили сюда войска и в Смутное время, и, кажется, нечего было делать тут войне. Но война была — гражданская. Нижнее течение реки Онеги и прилегающая местность до села Чекуева была занята белыми. В Кожеозерском монастыре они расквартировали свой отряд.

Зимой 1919/20 года красные войска перешли в наступление на всех участках Северного фронта. На Онежском его участке был осуществлен дальний рейд с выходом в тыл противника. Хорошо зная Озерный край, красный отряд двигался лесной дорогой на деревню Кривой Пояс, от которой шла тропа на Кожозеро. Красный отряд состоял из северян, привыкших к трудным лесным условиям. Они сумели через снега и болота протащить пушку и пулеметы. Белые были застигнуты врасплох, но сопротивление оказали яростное. Памятью этого боя и остались следы на стенах зданий да братская могила павших красноармейцев на холме у дороги…