Юрий Киселев - Ступень 4. Наследники демиурга [СИ]

— А не рано для них? Они же ещё по большому счёту — дети!

— Они уже достаточно взрослые для того, чтобы на своей шкуре ощутить, что мир состоит не только из любви и нежности, но и из страха, насилия, ненависти и смерти. Они взяли свою первую кровь и первую жизнь, и в дальнейшем шансы на их выживание резко повысятся. Детям пора взрослеть — я в их годы уже знала, что такое смерть, и не боялась принимать связанные с нею решения.

— А если бы ваши дети погибли?

— Вероятность подобного исхода крайне низка — вряд ли они подставились бы под удар, способный принести им мгновенную смерть, для подобного исхода у девочек были слишком хорошие учителя. А любую, даже самую тяжёлую смертельную рану я смогла бы вылечить, явившись на их зов. Я, как ты знаешь, могу даже воскрешать из мёртвых, если прошло не слишком много времени с момента смерти, и душа убитого не успела раствориться в мировом информационном поле. Кстати, здесь, в мире Наты, мои дети условно бессмертны — их информационные полевые матрицы могут находиться в эгрегоре планеты практически неограниченно долго, сохраняясь до тех пор, пока для них не будет синтезировано новое тело. Так что слишком серьёзной опасности для девочек, по большому счёту, нет.

— Тогда зачем вы согласились, чтобы мой сын отправился им на помощь?

— Когда я говорю об отсутствии серьёзной опасности, я не включаю в неё смертельные случаи. Однако согласись — десятилетия выращивать новое тело тоже не очень-то приятное занятие. К тому же новое тело окажется лишённым наработанной предыдущим телом моторики, и всему придётся учиться заново, так что смертельных случаев для детей я предпочла бы избежать. Ты правильно поступил, что отправил им на помощь своего сына.

— Госпожа, а вы будете продолжать следить за своими детьми?

— Периодически, Дэнни. Всё же между нашими мирами слишком большая разница в скорости временных потоков. У нас сейчас поздний вечер, и мне пора уже заниматься сыном. Загляну к вам утром, после того, как покормлю мальчика. У вас за это время пройдёт дня четыре, возможно — пять. К этому времени постарайся быть в храме — если понадобится твоя помощь, я скажу…

Из состояния сна девушек вывел один из погонщиков, разбудив их и позвав на ужин. Выбравшись из повозки в усыпанный яркими звёздами ночной полумрак, освещённый тремя лунами и сполохами многочисленных костров, девушки увидели, что последствия кровопролитной схватки уже уничтожены, тела убитых преданы земле, раненые перевязаны и уложены в повозки, а внутри составленных в круг повозок горят костры. Над кострами проплывали восхитительные ароматы наваристой походной каши, а среди воинов по рукам ходили меха с вином. От захмелевших солдат слышались солёные шутки и анекдоты, которые обычно и рассказывают друг другу мужчины в походах у костров, за ужином, под чарку доброго вина. Погонщик проводил сестёр до костра, вокруг которого ужинало несколько охранников, и, пожелав приятного аппетита, быстро удалился — так, что девушки даже не успели его поблагодарить.

Воины, завидев сестёр, подвинулись, освободив девушкам место у костра. Один из бойцов, получив от девушек миски, до краёв наполнил их густой, ароматной кашей, не пожалев выловить из котла несколько больших кусков разваренного мяса, а в кружки плеснул вина из бурдюка, на несмелые возражения и просьбы налить вместо вина чистой воды с усмешкой сказав:

— Пейте, валькирии, заслужили! Мне бы таких бойцов, как вы, хотя бы пяток — ни одна бандитская шайка не страшна была бы!

Его фразу громко поддержали все собравшиеся у костра бойцы, заставившие девушек сначала выпить в память о погибших, а потом и проследив, чтобы вся каша была ими съедена до дна. Линнея, которой поначалу еда вообще не лезла в горло, постепенно, по мере того, как содержимое кружки уменьшалась, съела всю кашу. Её примеру последовала и Селена, к концу ужина не только опустошив свою тарелку, но и изрядно захмелев — по-видимому, она оказалась менее стойкой к воздействию алкоголя, чем её сестра. Завидев, что девушка едва сидит, качаясь, на обрубке уложенного перед кострищем бревна, Линнея, подхватив пустую посуду, попросила одного из охранников помочь ей довести сестру до повозки, что тот с удовольствием и сделал, подхватив пьяно улыбающуюся девушку под руку — другую руку сестры положила на своё плечо Линнея. Дотащив сестру до повозки, она, не без помощи охранника, закинула её на тюки с поклажей и, взобравшись туда же, легла спать…

Завтрак они с сестрой благополучно проспали — сквозь сон Линнея чувствовала, что её пытались разбудить, но, не в силах разомкнуть глаза, с единственным желанием — поспать хотя бы ещё с десяток минут, она обложила разбудившего её мужчину такой площадной бранью с обещаниями, если он немедленно не исчезнет из пределов прямой видимости, отрезать ему всё, что только можно отрезать, что мужчина решил на всякий случай удалиться от сонной девушки как можно подальше, не без оснований опасаясь угрозы на всю оставшуюся жизнь остаться бездетным. И был прав — не выспавшаяся, с похмелья, девушка вполне могла сотворить такое, о чём впоследствии сильно пожалела бы. Поэтому, к тому времени, когда Линнея всё же соизволила продрать глаза и высунуть голову из повозки, она увидела, что караван движется не по дороге, а по густой траве, скрывавшей исчезающую тропинку, которой, по-видимому, пользовались крайне редко.

С кряхтеньем вывалившись из повозки, не сбавившей своего неспешного хода, Линнея пошла в голову колонны, потихоньку обгоняя неторопливо двигающиеся по целине повозки. Селена так и осталась спать в своей повозке — в данный момент караван не нуждался в защите девушек, обходясь имеющимися охранниками.

Найдя повозку купца, Линнея заскочила на скамейку рядом с сидящим на ней Играмом и, выпросив бурдюк с водой, жадно присосалась к вожделенной прохладе. Напившись, она вернула изрядно опустевший бурдюк караванщику и, оглядевшись по сторонам, спросила:

— Уважаемый, мне кажется, караван свернул с тракта. Мы разве не разделились?

— У меня слишком много раненых, лэри, которым требуется уход. Я вынужден свернуть с тракта — здесь, поблизости, есть небольшая деревушка. Дворов двадцать, не более. Я хочу договориться и оставить своих раненых здесь, а забрать их на обратном пути, когда они немного поправятся.

— Это не опасно?

— Для нас? Нет — раненые всё равно не могут защищать караван, они только тормозят наше передвижение. Тряска для них нежелательна, поэтому с ними мы не сможем идти быстро.

— А для них?

— А что с ними случится? Деревня находится на территории Занадана и, следовательно, под его защитой.

— Что-то я не слишком много защиты увидела на переправе, уважаемый. А ведь это тоже, насколько я понимаю, территория Занадана.