Юрий Киселев - Ступень 4. Наследники демиурга [СИ]

— Нет, спасибо, — голос пригревшейся на его груди девушки оказался подобен переливам серебряных колокольчиков и заставил сердце Керта сжаться в сладкой истоме, — моя мама тоже медик.

— Хороший? Моя мама — одна из лучших, её даже приглашали преподавать медицину в академии.

Слова Керта заставили измученное лицо девушки расплыться в улыбке, после чего она произнесла:

— Мы уже начинаем сравнивать наших мам, таинственный незнакомец! Тогда, быть может, вы представитесь? И расскажете, откуда вы знаете про меня и Лину?

— Это не тайна — помочь вам просил мой отец, а ваши изображения мне показал декан Тонг — он преподаёт в столичной магической академии герцогства Занадан. Меня, кстати, зовут Керт. И можно без приставки — между нами не слишком большая разница в возрасте.

— Тогда всё становится понятным, — усмехнулась девушка, — лэр Тонг помог нам, когда мы с сестрой прибыли в ваш мир, и он же, вероятно, обеспокоился нашей безопасностью.

— То есть вы не из нашего мира?

— Мы из Окании, из клана Рэй. Прибыли к вам порталом.

— Порталы не пропустят людей, в жилах которых не течёт божественная кровь.

— А кто тебе сказал, что в нас с сестрой её нет?

Сердце юноши пропустило ещё один удар — становилось понятным не только обращение Линнеи в рурха, но и всё остальное. Девушки — дети магов. Обе, раз они сёстры и смогли пройти через портал. Лэр Тонг не ошибся, посчитав обоих девушек бездарями — на тот момент они ими и являлись. Сильное эмоциональное потрясение пробудило в одной из девушек магический дар, и она использовала его на трансформацию собственного тела. Возможно, вероятность активировать магический дар имеется и у Селены, но её дар оказался или слишком мал, или слишком плотно запечатан, чтобы его наличие показал диагностический конструкт. Поэтому вторая сестра, наверняка перенёсшая не меньшее душевное потрясение, так и осталась бездарем. Почему Линнея, распечатав свой дар, решила именно оборотиться? Как раз это понятно — мало иметь активный магический резерв, самим заклинаниям нужно ещё долго и упорно учиться. У Керта на овладение имеющимся у него багажом магических знаний ушло не одно десятилетие, и до звания не то что архимага, а хотя бы магистра ему ещё очень и очень далеко. А обратившись в хищника, девушка, даже не умея обращаться с собственным даром, голыми руками, вернее, лапами, порвала не менее десятка опытных магов, ничего не сумевших ей противопоставить. Девушка даже имела неплохие шансы выйти из схватки победительницей, будь самих бандитов несколько поменьше. Но и так неплохо получилось — у спасённой им девушки впереди наверняка большое будущее. Жалко будет, если она так и останется с этими уродливыми шрамами… Впрочем, ходить ей с ними максимум до первого омоложения. Однако, скорее всего, Линнея сможет избавиться от шрамов значительно раньше, причём избавиться самостоятельно — если ёмкости её энергетического резерва оказалось достаточно для обращения, то для работы лечебного конструкта хватит и подавно. А обучиться медицине она сможет максимум за шесть лет, если примет приглашение Керта и поступит в академию Тарии — студентке с таким резервом однозначно будут рады и примут даже без вступительных экзаменов, лишь узнав, что та самостоятельно освоила трансформацию. И Керт этот вариант девушке обязательно предложит, если она не найдёт другого способа избавиться от уродливых шрамов. Правда, подобное предложение имело и другую, значительно более личную подоплёку…

Продолжая удерживать на своей груди уютно там устроившуюся и явно не собирающуюся покидать насиженное место девушку, юноша вдруг осознал, что Селена ему нравится. Нравится настолько, что он совершенно не хотел её от себя отпускать, подыскивая любые, даже самые незначительные предлоги, чтобы удержать в своих руках горячее, гибкое, мускулистое, но такое нежное и невесомое тело подольше. Подобного ранее с ним не случалось никогда. Нет, Керт давно уже не являлся девственником и успел за свою достаточно продолжительную жизнь подержать в своих руках немало девушек. И не только подержать — сын верховного жреца, с отличием закончивший академию и имевший многообещающие перспективы для дальнейшего карьерного роста, являлся слишком хорошей партией для любой незамужней девушки Лияры, чтобы те не только соглашались на то, что их носили на руках, но и при любой возможности пытались залезть к юноше в постель. Некоторым это даже удавалось, и с такими девушками Керт нередко заводил романы. Ненадолго — лишь до того момента, когда в очередной раз убеждался, что девушка не вызывает в нём ничего, кроме абсолютно естественного для любого взрослого мужчины, обнаружившего в своей кровати красивую девушку, желания удовлетворить с ней свои сексуальные потребности. Да и сам юноша служил для этих охотниц скорее призом, гарантом будущей безоблачной обеспеченной жизни, чем любимым человеком, с которым можно было бы навсегда связать свою судьбу. Им был нужен не сам Керт, а то место в обществе Лияры, которое он занимал сейчас и, что более важно — то, которое мог занять в будущем. Откуда Керт это знал? Просто чувствовал… Всё же во владении эмпатией есть и отрицательные моменты.

Был ли Керт разборчив, выбирая себе пару? Разумеется — избалованному женским вниманием, ему было, из кого выбирать. Внешностью юноша выгодно выделялся из массы своих сверстников — высокий, темноволосый, с правильными чертами лица, пропорционально сложенный, практически без лишнего жира, чему способствовали регулярные физические тренировки, с некрупными, но рельефными и эластичными мышцами, Керт мог бы подрабатывать наглядным пособием, образцом совершенного мужского тела в любом медицинском учреждении Лияры. Однако совершенное тело и высокая должность отца делали юношу в глазах женской половины общества настолько заманчивым приобретением, что лавина поступающих от девушек деликатных и не очень предложений руки и сердца, сопряжённых с желанием тут же перевести едва начавшиеся отношения в интимную область, выработала у Керта определённый стиль общения с прекрасным полом, сводящий к минимуму любые отношения с женщинами, не укладывающиеся в рамки постельных утех или деловых рабочих моментов — в работе юноша вообще не делал различий между мужчинами и женщинами.

Сейчас же юноша осознал, что впервые в своей жизни он рассматривает сидящую на своих коленях девушку не как объект, с которым он не отказался бы переспать. Нет, Керт неожиданно для себя понял, что больше всего ему хочется остаться с ней навсегда, связав девушку с собой семейными узами, и чувство это оказалось не просто новым, но и странным, волнующим, будоражащим мысли и желания. Керт осознал это только сейчас — до этого, увидев показанную лэром Тонгом голограмму Селены, он просто отметил для себя совершенную красоту запечатлённой на снимке девушки. Но, как и любое лишённое жизни изображение, будь то картина или скульптура, это совершенство заставляло увидевшего его человека восторгаться, преклоняться, восхвалять… Но не любить! Совершенство, неожиданно оказавшееся живым человеком, воспринималось совсем по-другому. Идеал, который можно не только восторженно лицезреть, но и потрогать, и погладить по голове, и смахнуть со щеки слезинку, и даже поцеловать — спускал недосягаемый до простых смертных идеал с постамента на землю и давал шанс этим идеалом обладать. И Керт твёрдо решил этим шансом воспользоваться — подобные подарки боги дают смертным всего один раз в жизни. К тому же дети от Селены, родители которой являлись магами, однозначно унаследуют магический дар. А то, что сама девушка осталась бездарем — даже лучше. Выйдет замуж, обзаведётся детьми, и меньше будет думать о походах и приключениях, как все его знакомые девушки, до сих пор не оставившие попыток взять его в мужья… Решив, что находящийся в его объятиях приз стоит того, чтобы за него побороться, Керт прислушался к эмоциям девушки — в них не ощущалось ни боязни, ни неприязни. Селена, осознав, что юноша только что спас её сестру и, возможно, избавил её саму от не менее страшной участи, подсознательно включила его в свой ближний круг — как минимум в круг людей, которым можно доверять. Быстро наметив в голове план осады крепости и начиная планировать на будущее этапы предстоящего конфетно-букетного периода, юноша обратился к ещё ничего не подозревающему объекту его охоты: