Артур Дойль - Затерянный мир; Отравленный пояс; Рассказы о профессоре Челленджере; Туманная земля

Объект поразил меня масштабами строительства, гораздо большими, чем я ожидал. Тысячи тонн вынутого грунта были уложены вокруг устья шахты в виде гигантской подковы, образовавшей довольно высокий холм. У подножия подковы, состоявшей из мела, глины, угля и гранита, высился частокол железных стоек и дисков, к которым тянулись щупальца насосов и тросы подъемников. Все эти стойки и опоры соединялись с кирпичным зданием машинного отделения, замыкавшим концы подковы. Внизу лежало устье шахты — огромное зияющее отверстие тридцати — сорока футов в диаметре, выложенное кирпичом и местами забетонированное. Вытянув шею, я заглянул в эту путающую бездну, которая, как меня уверяли, имела около восьми миль в глубину, и у меня закружилась голова, когда я представил, что она в себе таит. Солнечный луч по диагонали проникал в жерло, но я видел лишь несколько ярдов стены из грязнобелого мела, укрепленной в слабых местах кирпичной кладкой. Глядя вниз, я заметил где-то далеко-далеко в темноте крошечный лучик света, еле различимую точку, ярко выделявшуюся на черном фоне.

— Что это за свет? — спросил я.

Мелоун перегнулся через парапет рядом со мной.

— Это поднимается одна из клетей, — ответил он. — Не правда ли, любопытно? Она сейчас в миле от нас, а может, и дальше, а едва уловимый свет исходит от мощной дуговой лампы. Клеть двигается быстро и будет здесь через несколько минут.

Крошечный огонек рос на глазах, пока не залил серебристым сиянием весь видимый участок шахты, так что мне пришлось отвести глаза от его слепящего блеска. Мгновение спустя железная клеть остановилась на специальной площадке, из нее буквально выползли четыре человека и побрели к выходу.

— Почти вся смена, — сказал Мелоун. — Шутка ли — проработать два часа на такой глубине. Ну, кое-что из твоего оборудования уже можно монтировать. Думаю, сейчас стоит спуститься вниз. Тогда ты сможешь сам оценить обстановку.

У машинного отделения была небольшая пристройка, куда он и провел меня. На стене висело несколько довольно просторных костюмов, сшитых из тончайшей шелковой материи. По примеру Мелоуна я разделся и облачился в один из них; на ноги надел легкие туфли на резиновой подошве. Мелоун, который переоделся быстрее, первым вышел из раздевалки. Через секунду послышался такой шум, словно сцепилась целая свора собак, и выскочив на улицу, я увидел, как мой друг катается по земле в обнимку с чумазым рабочим, который сопровождал мое оборудование. Мелоун явно пытался вырвать у него из рук какой-то предмет, но тот судорожно вцепился в него. Мелоун, который оказался намного сильнее, в конце концов все же завладел предметом и, бросив его на землю, топтал ногами до тех пор, пока он не разлетелся на куски. Только тогда я понял, что это был фотоаппарат. Мой работник уныло поднялся с земли.

— Чтоб ты сдох, Тед Мелоун, — сказал он. — Совсем новый фотоаппарат, и стоил десять гиней.

— Ничем не могу помочь, Рой. Вижу — ты собираешься фотографировать. Что мне еще оставалось делать.

— Как, черт побери, вам удалось заделаться ко мне в помощники?! — закричал я, горя праведным гневом.

Ловкач ухмыльнулся и подмигнул:

— Есть способы. Но ваш десятник ни при чем. Я просто поменялся одеждой с его напарником, вот так и пробрался внутрь.

— А теперь постарайся точно так же выбраться наружу, — сказал Мелоун. — Нет смысла препираться, Рой. Твое счастье, что здесь нет Челленджера, а то он спустил бы на тебя собак. Я и сам бывал в переделках, поэтому не буду к тебе слишком суров, но на будущее учти: лучше тебе сюда не соваться! А ну, пошел отсюда!

Наш предприимчивый посетитель был с позором изгнан с территории лагеря двумя ухмыляющимися парнями. Теперь-то наконец читающая публика поймет подделку той нашумевшей статьи на четыре колонки, озаглавленной «Безумная мечта ученого», с подзаголовком: «Кратчайший путь в Австралию», которая появилась в «Эдвайзере»; с Челленджером чуть не случился удар, а главный редактор «Эдвайзера» пережил несколько неприятных минут, чуть не ставших для него последними, когда вынужден был объясняться с ним. Статья, изобиловавшая яркими, хотя не во всем правдивыми подробностями, явилась отчетом Роя Перкинса, «нашего опытного военного корреспондента», о пережитых им приключениях и содержала, в частности, такие пикантные пассажи: «Этот косматый буйвол с Энмор-Гарденс», «Территория за колючей проволокой, охраняемая бандитами и кровожадными псами». Заключительный аккорд звучал так: «От входа в англо-австралийский туннель меня оттащили два головореза, один из которых по профессии журналист, а на деле грубый мужлан, жалкий прихлебатель, другой же — мрачная фигура в дурацком костюме, выдающий себя за специалиста по артезианским скважинам, хотя внешность его больше напоминает грабителя с большой дороги». Разделавшись с нами, мошенник подробно описал уходящие вглубь рельсы и петляющий туннель, по которому ползут вагончики канатной дороги. Единственной реальной неприятностью, которую доставила нам эта статья, было настоящее нашествие зевак, день и ночь торчавших в районе Южного Даунса в ожидании сенсации. Однако когда день, богатый сенсациями, наступил, они горько пожалели о том, что не остались дома.

Мой десятник со своим мнимым помощником навалили оборудование как попало, но Мелоун уговорил меня не обращать на это внимания, а как можно скорее спуститься вниз. Мы вошли в подъемник, представлявший собой клеть из стальных решеток, и в сопровождении главного инженера отправились в самые недра земли. Здесь действовала целая система автоматических подъемников, каждый из которых управлялся со своей площадки, вбитой в стене шахты. Подъемники двигались с большой скоростью; их плавное скольжение больше напоминало ход поезда, нежели безудержное падение вниз, которое в нашем сознании ассоциируется с британскими лифтами.

Как я уже сказал, вместо стен в подъемнике были стальные прутья, горел яркий свет, поэтому можно было вполне отчетливо разглядеть те породы, мимо которых мы двигались. Я машинально отмечал их про себя: вот желтоватый известняк, вот кофейного цвета гастингские залегания, вот — более светлый тон ашбэрнхемских пород, затем — темные карбоновые глины и, наконец, сверкающий и искрящийся в лучах электрического света, агатово-черный уголь, прослоенный глиняными пластами. Тут и там виднелись кирпичные крепления, хотя по большей части стены держались сами по себе, и глядя на них, нельзя было не подивиться огромному труду и инженерному мастерству, вложенным в строительство. Вслед за угольными пластами начинался какой-то смешанный слой, по виду напоминавший бетон, а дальше шел обыкновенный гранит, кварцевые кристаллики которого мерцали и вспыхивали так, словно темные стены шахты были покрыты алмазной крошкой. Мы забирались все глубже и наконец достигли такой глубины, на какую не спускался еще ни один смертный. Удивительно разными по цвету были эти доисторические напластования, и мне никогда не забыть широкий розовый пояс полевого шпата, который засиял неземной красотой в лучах наших мощных ламп.