Ник Харкуэй - Гномон

— И она есть?

Она покачала в воздухе ладонью:

— Возможно. Достоверность цифровой фотографии просто невероятна, к тому же есть доступ к необработанному снимку, так что частично она исчезла. Дисплеи и проекторы — другая история, и фотобумага, и чернила для принтеров. В общем, я тут немножко покопалась и случайно выяснила, что восемь процентов белых мужчин — дальтоники, против всего четырех процентов африканцев и примерно одного процента иннуитов и родственных популяций. Впрочем, меня слегка смущает такое широкое обобщение, учитывая этническое разнообразие во всех популяциях; подозреваю, что это исследование очень предварительное. Речь не только о расе, но и об отношении данного белого мужчины к физическому восприятию цвета.

— А что у женщин?

Она одобрительно посмотрела на меня:

— Да! Именно. Небольшая часть женского населения — тетрахроматы. У них в глазах есть дополнительный рецептор, который теоретически позволяет им видеть цвета, не доступные остальным, но, из-за того, что тетрахроматов мало, в нашем языке нет слов для обозначения этих цветов, даже представления о них. Так что они существуют лишь в чувстве и восприятии, — вздохнула она. — Я не такая. Хотела бы я быть тетрахроматом, а ты? Видеть более широкий спектр, другое измерение?

Я задумался. Нет. Если бы я видел другой набор цветов, пришлось бы пересматривать все, что я пишу. Странная мысль — ведь за последние двадцать лет я не написал ни одной картины.

Энни снова указала на фотографии:

— Я все перевернула с ног на голову. Вернулась к целлулоиду, хотела сделать пленку, которая предназначалась бы для черных. И получилось. Думаю, мы будем ее использовать для создания персонажей в этом проекте, может, даже для зданий. Черный — в порядке вещей, белый будет выглядеть неуместно. Одна из фишек игры. Маленькая правда, спрятанная в ней: люди, которых в этой стране обычно называют меньшинствами, вообще-то составляют большинство на планете, так что их в и дение, пожалуй, можно считать нормативным.

Я знаю многих людей, которым этого уже хватило бы для выставки — тогда, в прошлом. Если добавить пусть посредственный талант фотографа, даже сейчас этого хватило бы, чтобы сделать себе имя. А для нее это лишь декорации, элемент большей работы. Кстати:

— А что за проект?

— Увидишь, — ухмыльнулась она.

Я последовал за Энни по коридору из фотографий, на которых различные оттенки и градации не белой кожи были переданы с абсолютной ясностью, а странная неполнота того, что американцы именуют европеоидной кожей, показана чисто — впервые за всю мою жизнь. В центре лабиринта обнаружился кружок из диванов и кофейный столик. Я увидел, что нас ждет мой любимый пирог, и понял: сейчас мне попробуют что-то впарить.

— Ты знал, — спросила Энни, когда я положил в рот второй кусочек, — что правительство недавно испытывало электронные браслеты трезвости для тех, кому решением суда предписано воздерживаться от употребления алкоголя? Они проверяют пот носителя раз в полчаса. Представь себе общество, построенное на такой логике мягкого наблюдения. И попробуй ее развить.

Я не знал, поэтому лишь покачал головой. Энни пожала плечами:

— Я тоже. Об этом не кричат на всех углах. Предпочитают говорить о вещах, которые избирателей не пугают. Но это не такой большой шаг отсюда к сетевому подключению QS-браслетов [20] QS-браслеты — электронные устройства для «Quantified Self» ([количественное] измерение себя, исчисляемое Я). Движение, основанное в 2007 году Гарри Вульфом и Кевином Келли, предполагает ведение электронной записи о потребляемой пище, качестве окружающей среды, настроении, состоянии кожи, пульсе, артериальном давлении, физической и умственной активности. Создатель описал суть движения как «самопознание через сбор данных о себе с помощью технологий». … — Я вообще себе не представлял, что это такое. — …Государство скажет тебе: «Эй! Хочешь курить? Пожалуйста! Но ставка твоего налога для отчислений в фонд здравоохранения растет, потому что это риск для здоровья». Или нечто в том же духе. В общем, — продолжила она, — следующий вопрос: ты знал, что есть фирма, которая занимается частными тюрьмами и работает над системой домашнего ареста, которая позволит судьям устанавливать постоянное наблюдение за арестованным? Называется СТОПП — система телеметрического оперативного предупреждения и предотвращения. Устройство имплантируется в седалищную мышцу, и, если ты делаешь нечто, что не нравится надзирателю, оно может тебя вырубить и вызвать полицию. Безупречно. Любое помещение может стать тюрьмой.

Нет, этого я тоже не знал.

— На самом деле это ответвление чудесной медицинской технологии — автоматического дозатора, способного ввести нужный препарат в критической ситуации, — противоядие для людей в странах с ядовитой флорой и фауной, например. Но малопривлекательное в коммерческом смысле, и разработчики продали лицензию ребятам из тюремной фирмы, потому что силовикам это очень нравится. Неудивительно, правда? Представляешь, можно выключить драку или бунт в тюрьме прямо с телефона.

Энни делает вид, будто выключает меня одним движением пальца по сенсорному дисплею.

— В воздухе носятся десятки подобных идей. И вся соль в том, что сами по себе они не злые и выглядят зловеще, только если их рассматривать со строго определенной точки зрения. Представь, что вместо тюрьмы можно помочь кому-то в ресоциализации, вернуть в нормальную среду, при этом защитить окружающих от срывов. Эрготерапия, импульсное управление, включенность в процесс, коллектив. По многим данным, это оптимальная среда для перевоспитания — нужен положительный контекст, в котором человек сможет расти над собой, место, где тебя будут уважать, а это куда легче для окружающих, если они точно знают, что ты не представляешь для них угрозы. Уровень рецидивизма можно сократить вдвое. Всего одно но: эй, ребята, вы вживляете в живых людей управляющую электронику. Почему тогда не всадить провод в нужную часть мозга и не стимулировать нужный отклик прямо там, где мы хотим его получить? Повторная адаптация, условные рефлексы по Павлову — только в медицинских целях, разумеется. Может, еще для насильников и прочих. Это ведь все для защиты общества, правда? Разумеется, этим дело не ограничится, рано или поздно мы получим столько людей с вживленными микросхемами, что они будут составлять значительную часть населения. А это совсем не круто. Но лучше, чем отправлять их в места заключения, чтоб они там делали пепельницы. Это намного хуже. Или нет?

Энни вздохнула. Я уже и сам запутался. То есть интуиция мне подсказывала однозначное решение, но я не склонен доверять интуиции, рожденной при слабом гормональном фоне и на основании печального опыта. А моя внучка продолжала ровным и беспристрастным тоном: