Хадзимэ Камосида - Кошечка из Сакурасо 5.5 [ЛП]

«Это ты не способна, Горничная».

«Это в чём же?»

«Ты слуга, но при этом испытываешь к хозяину неположенные чувства. По-моему, это позорно. Хочешь сказать, у тебя нет скрытых мотивов?»

«У-у меня нет никаких скрытых…»

«Хотела держать меня подальше и монополизировать Рюноске. Сегодня сочельник. Ничего у тебя не выйдет».

«К-короче, Рюноске-сама вас презирает! Если поняли, то смиритесь наконец».

В итоге она вернулась к тому, с чего начинала.

Рита оторвала руки от клавиатуры.

— Всё-таки любить на расстоянии — тяжело.

Рита вгляделась в далёкое небо за окном, оно простиралось вплоть до Японии.

— Так-то оно так. Значит, можно и встретиться.

Но нельзя было просто взять и увидеться. Она рисовала картину, которая будет участвовать в конкурсе. Риту попросили что-нибудь подготовить для выставки современного искусства, которая пройдёт в музее уже скоро. Она вовсе не отказывалась от Рюноске, но должна была доказать самой себе, что может представить на выставке свою работу. Потому рисовала. А рисование придавало дополнительных сил. Ею двигала любовь к Рюноске. И эти чувства превращались в новую энергию, которая пробуждала сильное желание творить.

Изначально Рита планировала вернуть Масиро из Японии и не ждала от поездки ничего приятного, но теперь по-настоящему ей радовалась. Путешествие напомнило ей кое о чём важном… о том, что она любит. И вернуло на путь художницы, с которого Рита однажды сошла. Она полюбила рисование как никогда. Как ничто другое. Повседневная жизнь наполнилась смыслом.

Рита посмотрела на календарь на столе и проверила расписание. Близился январь, а за ним февраль. И едва на глаза попалось 14 февраля, губы Риты расплылись в улыбке, словно ей на ум пришло что-то приятное.

— В Японии ведь на День святого Валентина дарят шоколад любимому парню.

На самом деле хотелось прямо сейчас взять паспорт и улететь в Японию.

Захлопнув ноутбук, Рита одновременно расплылась в злобной улыбке и заявила:

— Жди с нетерпением мою валентинку.

Электронные часы в мобильнике показывали 8:09.

Гастропаб на Тэбасаки, в трёх станциях от университета, кишел людьми.

С краю у барной стойки сидела унылая Сэнгоку Тихиро, которая трудилась комендантом в Сакурасо. Она пьяно пробурчала:

— Блин, сегодня праздник, веселым парням и девушкам надо идти не в захудалый бар, а в какой-нибудь стильный итальянский ресторан.

Из-за сочельника вид парочек особенно бросался в глаза. А их было больше половины в баре.

Именно эта сумасбродная атмосфера выводила Тихиро из себя.

— В стране кризис, ни у кого нет денег на свидания.

Сидящая рядом коллега Кохару всем своим видом показала, что её это не волнует, и пригубила пивную кружку. Её лицо залилось лёгким румянцем. Их посиделки начались какой-то час назад, а они уже хорошенько напились.

— Блин, не будь такой узколобой. Во время сочельника можно просто сказать: «Красивый ночной вид». А потом: «А ты красивее». Так, начальник, подлей-ка пива.

— И мне~

Кохару по примеру Тихиро протянула бармену стакан и ляпнула:

— Слух, слух, а тот недавний парень красавчик?

Но её полностью проигнорировали.

— Если не любишь ночной вид, сразу пришвартовывайтесь в отеле. В конце концов, ради этого всё и затевается.

— Вот ваше пиво.

Усатый бармен средних лет передал через стойку два пива. Тихиро и Кохару приняли добавку и тут же налегли на выпивку.

— Ух~

— Пиво-то вкусное~

Затем подоспел заказанный мясной рулет с дополнением из периллы.

Странно скривившись, Тихиро поднесла рулет ко рту.

— Кстати о птичках. Тихиро-тян, что надумала?

Не успела она проглотить еду, как Кохару полезла с вопросами.

Основная часть важных дел осталась позади, но на ум пришло два из них.

— Ты о чём конкретно?

— Разумеется, о Кадзуки-куне.

— Никаких Кадзуки-кунов.

Когда поднимаются неприятные темы, самое то запить их пивом. Тихиро сбилась со счёта, заказывая у бармена всё новые и новые порции. А тот и рад стараться.

— Вы оба взрослые люди, если не пойдёте навстречу друг другу, не продвинетесь.

— Вот ещё тебе не хватало влезать.

Тихиро зыркнула на Кохару, и та шутливо отсмеялась.

— Страшно-о.

— Блин, офигела? Вопросы ещё твои — что я планирую делать. Омерзительно.

— Можно и полегче. В те времена я вообще-то тоже любила Кадзуки-куна.

— Что касается тебя, ты вечно завидовала другим. Лучше бы тебе избавиться от этой своей черты. Я не шучу.

— Ну, может. Но с Кадзуки-куном было немного иначе. Дело тогда было не в тебе. Ну, на самом деле я завидовала тому, как вы боретесь за свою общую мечту. Меня вот родители убедили стать учителем, а сама я что, да вообще никакого интереса не было.

— Да какой там интерес.

— А перед выпуском из универа ты отвергла признание Кадзуки-куна, уж я-то знаю. Скажешь нет?

— …

Как и сказала Кохару.

Незадолго до окончания университета… Кадзуки уже стал полноценным разработчиком игр, а сразу после выпуска дошёл до того, что основал компанию. Его мечта начала резко воплощаться в реальность.

А вот мечта Тихиро сделать рисование своей работой всё ещё оставалась мечтой, и выхода из этого видно не было.

Потому.

«Дай мне немного подумать», — только и смогла ответить она ему.

Тихиро не растеряла веру в себя. Она могла рисовать картины в рамках работы. Могла продолжать создавать собственные произведения.

Но в обществе принято шевелиться быстрее, чем она думала, и времени на себя оставалось куда меньше, чем она могла представить. Став учителем рисования, она стала думать только о том, как бы заработать на кусок хлеба.

Не успела заметить, и работа учителем заняла центральное место в жизни. А создание чего-то своего ушло на второй план.

Теперь, когда прошло почти десять лет, она смирилась со своей учительской стезёй…

Не так уж и плохо, думала она. Если бы сердце не лежало, она бы тут не задержалась… Но воспоминания о прошлом давали о себе знать.

— Если бы Кадзуки-кун вдруг выбрал себе профессию не в играх, ты бы в нём разочаровалась?

— …

Наверное, нет. Не все люди могут позволить себе дотянуться до заветного. Она увлеклась Кадзуки не за то, что он стремился занять своё место и найти работу. А за одно то, что он старался. Если бы Фудзисава Кадзуки свернул на другой путь, от этого не перестал бы быть собой. Когда стукнул тридцатник, она с грустью для себя это поняла. Теперь мера измерения другая. Привлекательный, непривлекательный… Она уже не ребёнок, чтобы зацикливаться на внешней стороне.

— Думаю, Кадзуки-кун не разочаровался, когда увидел тебя учителем. Хотя мог про себя посмеяться, решив, что тебе это не подходит.