Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

Наконец биолог Частный спросил:

— Ты не ошибся, Женя?

— Вот расчеты и формулы. — Бурмистров протянул биологу бланк. Тот посмотрел цифры и формулы. Стоян и механик Гатов заглядывали в бланк через его плечо.

— Поразительно!.. — сказал Частный.

— Милена — планета нам незнакомая, — предположил Стоян. — Может быть, жизнь здесь другая…

— Нет, — запротестовал Частный. — Типичная жизнь планеты — в ее океанах. На углеродной основе.

— Тогда почему нет такой жизни на суше? Может быть, феррожизнь не пускает ее?

— Опять нет, — возразил Частный. — Жизни на суше нет потому, что планета переживает период, соответствующий нашему докембрийскому. Жизнь ее не вышла из океана.

— Откуда же здесь феррожизнь?

Частный пожал плечами.

— Похоже, что прав Бурмистров, — сказал Гатов. — Феррожизнь инородна для Милены.

Зашевелились и остальные:

— Занесена метеоритом из космоса!

— А вдруг не метеоритом?..

— Тогда кем?

Перед этим вопросом спасовали все. Ответ мог граничить с фантастикой.

— Мы уклонились в сторону, — сказал капитан. — Если мы столкнулись с неизвестной нам жизнью, надо узнать как можно больше о ней самой. Что еще скажет Бурмистров?

— Очень мало. — Женька вертел в руках листок с анализами. — Обыкновенные вирусы размножаются на живом субстрате. Этот вирус живет в атмосфере. В океане и водорослях его нет. Предположение, что вирус не пускает жизнь из океана на сушу, отпадает: он с нею вообще не взаимодействует.

— Вы хотите сказать — с местной органической жизнью? — уточнил капитан.

— Да, Сергей Петрович, именно это. И хочу подчеркнуть, что земная антисептика против него бессильна.

— Это хуже, — сказал капитан.

Мы тоже понимали, что это плохо. Прозябать в скафандрах на прекрасной Милене…

— А может, вирус не опасен для человека? — спросил добродушный механик Берг.

— В самом деле, — поддержал Берга геолог Трушин, — жизнь в океане сродни земной, а вирус на нее не действует. Может, он и нам не опасен?

Это было соблазнительно. Очень соблазнительно. Экипаж поддержал Трушина одобрительным шумом.

— В человеческом организме находится и железо, — продолжал Трушин.

Один Женька не поддался всеобщему настроению.

— Может быть, вирус и безвреден для нас, — сказал он. Даже, показалось нам, с безразличием. — Но я за абсолютную осторожность. Все неизвестное потенциально опасно.

— И все-таки, Бурмистров, — спросил капитан, — неужели на вирус нельзя ничем воздействовать?

— Кажется, — ответил Евгений, — вирус с его ферроосновой можно ослабить, даже убить, изменив магнитное поле. Но при всем желании мы не можем изменить магнитное поле планеты.

Убийственный довод! Но, как это бывает, ожесточив всех, он заставил искать обходные пути. Очень хотелось людям настоящего ветра, грозы, воды. Хорошей была планета. На Земле становилось тесно, Марс и Венера для колонизации не годились. А здесь… Насадить леса, заселить реки рыбой, построить города — это будет вторая Земля, второй наш дом.

— Если поставить ряд опытов… — предложил Частный. — Привить вирус водорослям в лаборатории. Испытать его на земных организмах…

— На ком? — спросил в упор Хоста Тройчев. — На нас самих?

Частный замялся. Кролики и белые мыши, взятые экспедицией, погибли на третьем году полета. Из земных организмов на «Радуге» были только мы, люди. Да еще любимица экипажа ангорская кошка Муфта… Муфта тотчас встала перед глазами каждого — зеленоглазая, ласковая. Кошке, как и нам, надоело жить взаперти: часами она царапала выходной люк, просилась, чтобы ее выпустили на волю.

— Поставить опыт на Муфте? — сказал Тройчев. — Я возражаю. Лучше поставьте на мне.

— И я возражаю, — сказал механик Берг. — Никаких прививок на Муфте.

— Однако… — Частный протестующе отмахнулся. — С каким результатом мы вернемся на Землю? Или, может, смотаемся за партией белых мышей и — назад?..

Все это правильно. Но Муфту всем было жалко. Не только потому, что мы все к ней привыкли.

— Как, друзья, решим с Муфтой? — спросил капитан.

Минута прошла в молчании, прежде чем кто-то сказал:

— Выпустим…

Так и решили: Муфту из корабля выпустить. Вирус привить водорослям в лагуне и контрольным экземплярам в лаборатории. Если отрицательных результатов не будет — выходить без скафандров. Прививку поручили Частному и Бурмистрову.

Нас было на «Радуге» четырнадцать человек. Четырнадцать разных судеб. Были среди нас люди старые и молодые, Женька Бурмистров моложе всех. Были веселые и серьезные. Дальние экспедиции комплектуются именно такими людьми. Каждый мог вспомнить и рассказать что-то о себе. Капитан экспедиции Сергей Петрович Попов погибал на «Регуле» в пылевом мешке у Проксимы Центавра, — два года странствовал, захваченный потоками леонид. Механик Берг был еще практикантом, чудом остался жив на взорвавшемся буе, который нашли через шестнадцать месяцев, нашли случайно, уже отчаявшись. Частный сражался с чудовищами на безымянных планетах Алиота. Врач Гринвуд до сих пор с содроганием вспоминает эпидемию, вспыхнувшую на «Океане», в середине рейса, когда не было и намека на какую-либо тревогу; эпидемия скосила двадцать семь из тридцати четырех участников полета… Тройчев, попавший в вулкан на Венере, Стоян, вышедший поседевшим из гравитационных тисков Нептуна… Все это были мужественные люди, сильные, чем-то похожие друг на друга.

Надо было видеть, когда Муфту выпускали из корабля. Четырнадцать пар глаз следили за кошкой через иллюминаторы. Решалась судьба экспедиции: подарим ли мы Земле голубую планету или вернемся ни с чем? Такое бывало. Встречались планеты, полные солнца и света, но каждый атом их атмосферы был смертелен для человека. На пространстве в одиннадцать парсеков, исследованном вокруг Земли, не было найдено ни одной подходящей планеты…

И вот четырнадцать человек с «Радуги» смотрят, как Муфта отряхивает лапки, ступив на непривычный песок. Кошка сделала шаг, другой, тронула серый камешек. И… упала на бок. Четырнадцать космонавтов ахнули. Но с Муфтой ничего не произошло: кошка играла с камешком, точно с мышью. Мгновенный испуг людей сменился вздохом облегчения, а потом — хохотом.

С Муфтой ничего не случилось. И когда ей привили вирус — ничего не случилось. И с растениями в ваннах и лагуне, которым привили вирус, тоже ничего не случилось.

Тогда мы сняли скафандры.

Капитан дал нам три дня отдыха, и мы походили на шайку отчаянных сорванцов. Озера звенели от нашего крика. Хорошие проточные озера, цвета синих бериллов. Они были в километре от «Радуги», и мы пробили к ним тропку голыми пятками. Летали на океан, там тоже было неплохо. Но там не погрузишься по плечи, без камня в руках не нырнешь в глубину, не устанешь и не утонешь. Хорошо, но, как говорили в древности, — не тот табак… Озера же были чисты, прохладны — земные высокогорные зеркала, другого названия не придумаешь. Мы плескались в них и орали от удовольствия. Нас поймут космонавты, на годы заключенные в кораблях, обитатели лунных и марсианских поселков. Мы гонялись друг за другом в воде, брызгались, ныряли, играли в пятнашки. И дышали, дышали железным вирусом.