Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

Асмунд в ужасе попятился, а эльф рассмеялся. От смеха земля содрогнулась и со скал посыпались обломки.

«Если ты не убьешь Гриду, — говорил эльф, — погибнешь сам!» — «Как же я убью? — ответил Асмунд. — Ведь я же люблю ее! Исчезни, злой эльф! Я не хочу тебя видеть!»

Эльф наклонился и похлопал Асмунда по плечу: «Я так и знал, что у тебя доброе сердце. Возьми сорочку, и вы с Гридой будете счастливы. Ты ждешь невесту? Гляди, она плывет сюда на лодке. Но ей мешает отлив. Отлив унесет ее вон к тем утесам. А там лодку подхватит сильный ветер, и она погибнет в открытом море! Спасай свою невесту, Асмунд!»

Асмунд заметался по берегу. Он хотел броситься в воду и плыть к Гриде, но эльф удержал его: «Надень сорочку, и Грида приплывет к берегу. Скорее!»

Асмунд надел сорочку, и лодка стала быстро приближаться. Эльф исчез, и на Асмунде снова оказалась его старая рубаха с заплатами на локтях.

— Грида! — крикнул Асмунд и… проснулся.

Под шатром нечем было дышать. Моряки храпели, ворочались во сне, бормотали. Иногда кто-нибудь из них вскакивал и, поглядев ошалело во тьму, валился снова.

Асмунд увидел тусклый слюдяной фонарь, успокоился и закрыл глаза. Но уснул он не сразу.

Драккары Туре Хунда и Карле, укрытые в тихой бухте, потеряли свой воинственный вид. Паруса были убраны, мачты уложены на днища. Грубые шатры из тюленьей кожи провисали на кольях, и только железная оковка на бортах, блестевшая днем на солнце, а ночью при лунном свете, напоминала о том, что драккары все же боевые суда, а не рыбачьи ладьи. Борта их окованы железом для того, чтобы в бою можно было таранить чужое судно.

Наконец утром на шестой день морской бог Ньярд сжалился и послал им долгожданный северо-западный ветер. Он крепчал с каждой минутой, и на драккарах радостно закричали:

— Ветер! Ветер! Пора в путь!

Туре Хунд поспешно выбрался из шатра и стал на носу драккара, подставив ветру заспанное лицо. Посмотрел на небо, где появились темные рваные облака, обернулся к корме, и на корабле загремел его властный голос:

— Поставить мачту! Поднять парус! Весла — на воду!

Викинги всполошились. Мачта вонзила в низкое облачное небо свой шпиль, и на нем гордо затрепетал флаг Хунда. Взметнулся и тотчас наполнился ветром полосатый парус — огромный, испытанный на прочность не в одном походе. Якоря были подняты. Повеселевшие рулевые взялись за правило. Гребцы взмахнули веслами, и судно, накренясь под ударами ветра, стало выходить из бухты.

Теперь они из бездельников снова превратились в мореплавателей, отважных и смелых, находчивых и дерзких купцов и разбойников. Снова легла перед ними на волнах вековая тропа викингов. Теперь они оправдывали свое имя, означавшее принадлежность к морскому труду: «вик» — вертеть, «инг» — весло.

Тяжелые и длинные весла, вытесанные из сухостойной мелкослойной ели, слаженно погружались в волны. Соленые брызги летели через борта на одежду и лица викингов. Сердца их снова горели отвагой и жаждой приключений.

Туре Хунд стал рядом с кормчим и выверил курс по деревянному кресту — компасу древних мореходов. Положив крест на возвышение, сколоченное из досок, Туре повернул его верхним концом на тускло блестевшее среди облаков солнце. Драккар взял курс на юго-восток.

Гребцы дружно поднимали и опускали весла. Шум взволновавшегося моря мешался с громом ликующих голосов, затянувших хвалебную вису Попутному Ветру:

Ньярд — бог мореплавания, охоты и богатства — снова поселился на их корабле, устав от многодневных скитаний по океану. Ньярд принес попутный ветер, и викинги стали слагать новую песнь в честь древнего бога скандинавов.

Трое суток плыли они по гремящим просторам холодного моря. Гребцы сменялись на веслах каждые два часа. Ночами, чтобы корабли не утеряли друг друга из виду, викинги жгли на кормах факелы. Жир шипел и потрескивал, роняя в воду золотые капли.

Они достигли крайнего северо-восточного мыса Колы, получившего позже название Святой Нос, преодолев расстояние около трехсот пятидесяти миль. Здесь викинги снова стали на якоря, чтобы выждать ветер и затем повернуть на полдень, в горло моря Ган-Вик — Белого моря, к берегам Биармии — страны звероловов, лесных людей.

Чутко спит лес. Мягкой болотистой тропой среди елей неслышно крадется охотник. У него легкая поступь, и ветки уступают ему путь. Это идет старый Вейкко.

Много ног ходило по этой тропе. Жители Ой-Ял шли к матери — Богине Вод Иомале просить у нее счастья, милостей, исцеления от болезней и уродства. Девушки поверяли Богине Вод свои сердечные тайны.

Давным-давно, когда растаял снег, земля согрелась и бог солнца Ораул посеял семена деревьев и трав, Иомала создала биармов из светлой воды рек, озер и ручьев. Она населила леса птицами, чтобы было кому попадать в силки, оленями и лосями, чтобы люди получали одежду и пищу, и волками, чтобы охотники были зоркими и меткими. Она развела в реках и озерах рыб, чтобы биармы учились плавать в кожаных лодках и вязать сети.

Иомала хотела, чтобы леса не были пустынными и на земле в светлых жилах горячей кровью билась жизнь, чтобы племя биармов росло и приумножалось.

И как знак глубокой благодарности великой Иомале биармы надели ей на шею массивную золотую цепь-ожерелье и положили на колени чашу с дарами.

Ожерелье свешивалось на грудь статуи. Оно олицетворяло все блага, щедро отпущенные Иомалой своему народу: широким кольцом опоясавшие Ой-Ял рыбные реки и озера, дремучие боры, где водилось немало всякого зверья, высокие травы, целебные коренья и цветы и выплавленные на небесном огне тихие ласковые зори: утренние — на восходе Ораула, вечерние — на его закате.

…Вейкко тенью скользил по тропе. За поясом поблескивал топор, за спиной — тяжелый колчан с луком и стрелами. В ножнах из нерпичьей кожи — кремневый нож. Глаз охотника зорко сверлит тьму. Ухо ловит каждый шорох.

Лунд Ясноглазая надела теплую одежду из вышитого узорами оленьего меха и пошла в ночь, в тихую серебряную ночь.

Она выбралась на берег Вины и притаилась за кустами ивняка в ожидании Рейе. Богиня Ночи следила за девушкой с ласковой и доброй усмешкой.

Река залита мерцающим лунным светом.

Вскоре послышались шаги, и сердце девушки забилось от радости. Увидев юношу, она удивилась: он тащил на плече туго набитый мешок.

— Что ты несешь, Рейе? — спросила Лунд, шагнув к нему.

Рейе бросил мешок и ответил: