Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

Викинги бросились на драккары. Канаты были мгновенно перерублены, весла спущены на воду. Биармы, столпившиеся на берегу с воплями и угрозами, увидели только быстро ускользавшие корабли.

Потрясенные биармы вернулись к обезглавленной Иомале…

Много лет спустя на пиру у нидаросского ярла собрались старые викинги вспоминать былые походы.

Драккары их бороздили немало морей. Паруса скандинавов в разные годы видели на Фарерах, в Исландии и Гренландии, на материке Северной Америки, в Винланде, в Неаполе, Сицилии. Викинги опустошали берега всех европейских морей, за исключением разве Черного.

Но чаще всего скальды любили рассказывать о походах в Биармию.

…В просторном зале за пиршественным столом ярл усадил скальда на видное место, чтобы тот поразвлек гостей. Скальд — высокий плечистый старик с полинялой бородой и подслеповатыми глазами — начал сагу о Туре Хунде из Бьярке. Голос старика звучал в наступившей тишине ровно и бесстрастно. Скальд как бы вел слушателей древней рискованной тропою, тропою викингов. Гости внимательно слушали.

Скальд рассказал, как Туре Хунд торговал с биармами, а потом ограбил языческий храм туземцев. Он поведал и о том, что дальше было с Хундом, Карле и Гунстейном.

«…Они плыли днем и ночью, пока Карле не остановился у какого-то острова, — говорил старик. — Тут его настиг Туре и, бросив якорь, направился к Карле. Он сказал ему: «Ты, Карле, обязан мне тем, что не потерял ни одного человека. Продай мне монисто, которое ты снял с истукана».

Карле ответил: «Половина добычи принадлежит королю Олафу. Ожерелье я передам ему. А он, если оно ему не понравится, может продать его тебе».

«Ладно, — сказал Тур. — Выйдем на берег и будем делить добычу».

Карле ответил ему на это: «Время идет. Пора».

Карле стал сниматься с якоря. Туре отплыл в лодке к себе на корабль. Пока Туре поднимал парус, Карле ушел далеко вперед. Хунд стал догонять Карле и настиг его только у Гейрсвера — первой пристани, когда едешь с севера.

Туре вошел в гавань. Карле остался снаружи. Затем Хунд сошел на берег и стал звать ярлов. Оба брата явились к нему. Туре стал требовать ожерелье Иомалы. Карле не соглашался его отдать…

Туре сказал Карле: «Отойдем в сторону. Я хочу поговорить с тобой по секрету». Карле увидел в руке Хунда копье, но все-таки отошел в сторону. Туре метнул копье и пронзил им Карле насквозь, говоря: «Узнай теперь, Карле, жителя острова Бьярке! Надеюсь, что ты не забыл копья, которым убит Асбиерн!»

При этих словах скальда гости низко опустили головы, и каждый из них мысленно помянул Карле.

Скальд заговорил опять:

«Карле умер на месте. Гунстейн и его слуги взяли труп и уехали как можно скорее. Туре хотел их преследовать, но, когда на его корабле стали поднимать парус, оборвалась бечева. Пока ее заменили, ушло время, и драккар Гунстейна скрылся из виду…

Туре опять стал догонять корабль Гунстейна. Они шли под парусом и на веслах день и ночь. Затем Гунстейн, видя, что корабль Туре его догоняет, пристал к берегу и бежал внутрь страны…

А Туре Хунд разграбил корабль Гунстейна, набил его камнями и потопил…»

Скальд помолчал и закончил свой рассказ висой:

Орвар умер в пути. Могилой его стало море.

Невеста Асмунда Грида напрасно каждый вечер выходила на берег, тщетно смотрела в бурные волны. Ни корабля, ни Асмунда она не дождалась.

Мы, к сожалению, пока еще мало знаем о древних народах, населявших беломорский Север. Ученые свидетельствуют, что в низовьях Северной Двины — в Заволочье — жила народность, названная древнерусскими летописцами чудью заволочской. Скандинавы же именовали эту территорию Биармией, а жителей ее — биармами.

Исследователи считают, что чудь-биармы была разновидностью древних карельских племен.

Корабли норманнов-викингов появлялись в Беломорье начиная с IX века вплоть до укрепления позиций новгородцев и позже. Около 890 года здесь побывал норманн Отер, между 920 и 930 годом — викинг Эйрик Кровавая Секира, после них — Гаук Ястреб, Одд, Гаральд Заячий Мех, затем братья Карле и Гунстейн и викинг Туре Хунд — Собака.

Сведения об этих походах имеются в древнескандинавском фольклоре — исландских сагах и трудах некоторых русских ученых-этнографов. Насколько они достоверны, судить трудно, но, во всяком случае, наш Север издавна манил к себе иноземцев, в том числе и скандинавских викингов — отважных исследователей, храбрых воинов, купцов и морских разбойников, людей довольно предприимчивых.

Основываясь на данных исторической литературы и фольклоре, автор и написал эту повесть. Он ничего не утверждает как бесспорную истину и ничего не опровергает. Он рисует биармов такими, какими он себе их представляет.

Корабли норманнов приходили на Беломорье и после того, как в Норвегии утвердилась королевская власть и эпоха викингов, по существу, закончилась.

Я проснулся внезапно, испуганно. Так бывает в незнакомом месте. Сбросил отяжелелый брезент — холодом, запахом мокрой поляны окатило меня. Едва брезжило. Рассвет слезно растекался еще где-то за лесами, а здесь, на поляне, стояла редкая фиолетовая сутемь, и глазам было непривычно, будто я потерял большую долю зрения.

В лицо сыпался дождик. Он моросил как-то уверенно, безотрадно, липко засевал лицо, и я потянул брезент на плечи. «Вот еще! — сказал я себе. — Этого только и не хватало… Дождь…» И хотя я понимал, что это весенний дождик, что под ним благодатно отходит земля, растворяется последний снег, лезет жадная молодая травка, мне стало скучно и муторно. Я чувствовал, как тело дрогло, боролось с сыростью. Ломило суставы, побаливал зуб — оказалась ночь, проведенная на земле и дожде у потухшего костра. Представилось мне сухое тепло городской квартиры, кухня, где я любил пить чай раным-рано, когда за окном нет огней и улицы пусты. Зачем я здесь? В лесу. Один. Глупость — эта поездка, одно мальчишество, необдуманность, а тут еще погоды нет, и дождь, может, и снег будет. Припомнились снегопады, что заставали меня налегке в лесу, в горах. Вспомнил, как, почти замерзающий, выбирался однажды к станции, ел сырую картошку, сидя под елью, едва заставлял себя вставать и идти. Многое приходит на ум, когда ты в лесу и далеко от селений, на таком вот глухом, мокром рассвете.