Алексей Янкин - Наследник славы. ч.2 [СИ]

— Глупость! Впрочем, думайте что хотите. — устало ответил пленник.

— Так ты не отказываешься от того, что намеренно проник к нам на корабль?

— Проник? Сам? Это самое идиотское предположение, какое только может прийти в голову. Зачем!? Зачем мне это надо! Только существа с больным воображением, такие как вы, могут придти к такой мысли! Я не самоубийца, чтобы являться прямо в логово к лютым врагам моей расы. — Шуке рассвирепел. Он понимал, что терять ему нечего, — Я не слышал еще такой глупости за всю свою жизнь! Братство! Не нападает!! Я сам прилетел к ним!!! Идиоты!!! Космического масштаба идиоты!!! — и про себя подумал: «Может оскорбятся да и убьют сразу, без мучений».

Вопреки ожиданиям сквирга его мучители не разозлились. Даже не обиделись. И вроде как остались довольны. Они опять принялись мотать длинными мордами, по индюшачьи курлыкать, но уже без прежнего энтузиазма. Большие глаза-блюдца бесстрастно поблескивают множеством граней, а маленький, на лбу, вращается, останавливаясь на миг то на пленнике, то на соседях, то словно в задумчивости на потолке.

— Так ты уверен, что попал к нам случайно?

Шуке махнул рукой.

— Уверен!? — его жест не понят.

— Уверен, уверен, — устало посылает пленник сигнал. Снова переговоры между матороканцами. Они длятся долго. Шуке всё безразлично. Охватила полная апатия — пусть делают с ним что хотят. Он и так не даст за свою жизнь пустого сосуда из под туке. Очевидно матороканцы никак не могли придти к единому мнению относительно судьбы пленника. Вдруг все разом, словно получив команду, замерли. В голове зазвучало:

— Будешь находиться у нас, пока не подтвердятся твои слова. Если солгал, тебя ожидает бесславная смерть. Если оказался у нас случайно, мы, как справедливые и честные торговцы, милостиво продадим тебя на ближайшей обитаемой планете. Твой новый хозяин устроит твою дальнейшую судьбу. Братство справедливо и милосердно. Это всё. Можешь идти.

Шуке опять сидит в своей камере-комнатушке. Если бы не уроки языка, даваемые ему четырехногим маа, он совсем бы пал духом. День идет за днем, месяц за месяцем. Он теперь вполне сносно общается с Троттом. Многое узнаёт о корабле. Хозяева корабля, называющие себя Братством, не только пираты, но и работорговцы. Большую часть захваченных в результате нападений на пролетающие мимо торговые и пассажирские корабли, а так же набегов на мирные земледельческие планеты пленников они продают, оставляя лишь небольшую часть в услужении на судне. Предпочитают держать на корабле представителей тех рас, что находятся здесь давно, многие не одно поколение.

Все находящиеся на борту маа, соплеменники Тротта, рабы. Они рабами родились и никакого другого состояния не знают. Кроме того на корабле есть и представители других планет, по большей части такие же рабы, как и маа. Но есть и раса, не являющаяся рабами — это гиоды. Они несколько похожи на матороканцев, но гораздо меньше ростом, с другим строением головы и тела. Вобщем, единственное, что их на первый взгляд роднит между собой, это три ноги-щупальца и три руки. Но даже их строение не одинаково. Так вот эти самые гиоды — не рабы. Они вольнонаемные слуги матороканцев и могут в любом порту по своему желанию сойти на берег. Хозяин не в праве их удерживать силой. Но такого, на памяти Тротта, никогда не случалось.

Есть еще какие-то таинственные айоллы. Они являются Повелителями для всех, даже для матороканцев. Но так как они все время проводят в спячке и просыпаются лишь изредка, то фактическими хозяевами корабля и всего живого и неживого на нем являются именно матороканцы. Еще Шуке узнал, что у каждой расы есть свой язык, но есть и общий, понятный всем. Создан ли он искусственно или принадлежит одной из рас Вселенной — Тротт не знал. Именно этому языку маа и обучал чужака.

Сам Тротт не очень много знает о делах других рас корабля. Его это особенно и не интересует. Вопрос Шуке — хотел бы Тротт или другие маа стать свободными, поверг того в недоумение. Ему трудно представить, что он тогда станет делать.

— Да занимался бы чем сам хотел.

— Сам? — сложенные в замок на спине пальцы маа растопырились, — А что я могу хотеть? Сам?

— Неужели у тебя нет желаний? Не мечтаешь ни о чем?

Тротт задумался. В таком состоянии и ушел. В следующие разы он приходил лишь затем, чтобы принести пищу или забрать посуду. Любых бесед он начал сторониться, стараясь побыстрее уйти. Суток через десять (условных суток, отмеряемых Шуке парой приемов пищи), Тротт принес очередной раз обед и уходя, перед самой дверью, развернув грациозную шею, прошептал:

— Я последний раз к Вам пришел. Со следующего раза пищу будет носить другой маа. — и, не отвечая на вопросы заключенного, выскочил.

Что бы это значило? Почему другой? Может хозяева узнали о том, что он учит пленника языку и его решили отстранить? Ну тогда бы и тот, последний раз ему не позволили принести пищу заключенному.

На следующий «день» в камеру как всегда вошел маа. Шуке хотел обрадовано приветствовать друга, но, скорее по испуганному поведению того, а не по внешности, догадался, что перед ним не Тротт.

— Ты кто? — спросил Шуке.

Вошедший чуть не выронил из рук блюдо и кувшин. Совершенно очевидно — он не в курсе того, что пленник знает язык корабля. Он так и стоял, с полуоткрытым ртом. Шуке поднялся и сам взял свой обед из рук нового стражника. Маа хрюкнул и задом выскользнул из двери.

В следующий раз он почти вбежал, поставил новую посуду, забрал старую и быстренько удалился. Это до слез растрогало Шуке. Бедный маа, как он напуган. То же самое повторилось и в следующее посещение кормильца. И в третье, и в четвертое.

А на пятое — маа словно подменили. Нет, это был все тот же самый маа, Шуке мог поклясться в этом — у того на макушке смешно торчал приметный короткий хохолок, которого не было у Тротта. Но зайдя, он не поторопился выскочить, а нерешительно стоял, переминаясь с ноги на ногу, чуть приоткрыв рот, наблюдая, как Шуке поедает свой обед. Шуке, боясь спугнуть налаживающийся контакт, приподнял голову и самым, как ему казалось, мягким своим голосом спросил:

— Ты, друг, что-то хотел сказать?

— Друг? — маа поднял обе ладони и положил себе на макушку. Шуке уже знал, что этот жест означает раздумье, — Ты говоришь «друг»? Действительно это ты.

— Я это я. А то кто же еще? — удивился пленник. Кого еще этот странный маа надеялся здесь увидеть, — А вот ты кто такой?

— Я Кабо. Друг Кабо.

— Мой друг?

— Твой? Да. И твой.

— И мой? — Шуке все больше удивлялся, — А чей еще друг, если не только мой?

— Твой друг. И друг Романа.

— Что!? — Шуке взвился, вскочил, схватив маа за руку.