Фредерик Пол - Походка пьяницы. Чума питонов

— Я не знаю, что такое капрал и рядовой.

— Конечно. И никто не знает. Но, кажется, для них это важно.

Переводчик помедлил, улыбнулся и прохрипел:

— Они все находятся в родстве. Таи-и — отец, Хейко — мать, а Джото-хей — их ребенок. Всех зовут Матасура-сан.

— Какой ужас, — произнес Карл. — Хорошо, что мне не надо торчать около них.

— Но тебе придется, — пробубнил надменный голос у него за спиной. — Да-да. Это твоя обязанность, Карл. Ты должен руководить их медицинским обследованием.

Мастер Карл недовольно насупился, но возражать не стал. Эст Кир имел право приказывать.

Медики изучали дикарей бесстрастно и тщательно, будто это были не люди, а расчлененные трупы. «Медики есть медики», — подумал Мастер Карл с отвращением. Только они способны на такое. Мужчину и женщину раздели: взорам окружающих предстали вялая грудь, отвисшие животы. Лаборант с темно-оливковой кожей производил спектральный анализ нашивок и химического состава одежды. Карл терпел сколько мог, а потом вышел, оставив гордых своей наготой дикарей перед кучами их рванья, в то время, как его коллеги изучали их, словно подопытных животных.

Карл вышел не только потому, что дикари его не интересовали, — бесспорно, для математика их научная ценность хоть и не равна нулю, но составляет бесконечно малую величину. Карл покинул комнату скорее потому, что хотел найти Конута.

В небе висела огромная луна.

Карл направился к тому месту, где черным силуэтом на серебряной пыли вырисовывался вертолет. Пилот дремал на сиденье, и Карл с энергией и напором, которые обычно приберегал для критических статей в научных журналах, проговорил:

— Эй ты, вставай! Я не могу торчать тут всю ночь.

Пилот подчинился своему пассажиру, прежде чем сообразил, что приказ отдала не его хозяйка, молодящаяся старуха блондинка, и не ее равноправный партнер, древний Эст Кир. А может, это не имело для него никакого значения. Так или иначе, но когда Карл приказал вернуться в город, на аэродром, пилот поворчал себе под нос, но согласился. Узнать, куда делся Конут, не составляло труда. Полицейский патруль указал Карлу на придорожное кафе, оттуда кассир переслал его в туземный кафетерий, продавец видел Конута — тот съел сандвич с кофе и, пошатываясь, вышел, по-видимому, собираясь вернуться в аэропорт. Дежурный из своей будки видел, как он вошел на территорию аэропорта и долго пытался найти транспорт, чтобы догнать остальных, но безуспешно. Тогда он упрямо поковылял по ровной грузовой дороге прямо в джунгли.

Последний человек, видевший Конута, сказал, что у того, похоже, слипались глаза.

Карл призвал на помощь полицию. Он испугался.

Небольшой полицейский мотороллер подпрыгивал по дороге, освещая фарами траву по обе ее стороны. «Нет, только не это, — молил про себя Карл, — я так к нему привязался!»

Завизжали тормоза, и мотороллер плавно остановился.

Полицейский был маленький, щуплый, молодой и проворный, но Мастер Карл первым соскочил с мотороллера и первым подбежал к скорчившейся под хлебным деревом фигуре.

Впервые за несколько недель Конут полностью отдался сну, утратив контроль, без ангела-хранителя. Период беспомощности между сном и бодрствованием, который уже не раз грозил Конуту гибелью, подстерег его на обочине пустынной дороги, посреди безлюдной равнины, поросшей мягкой пахучей зеленью.

Карл осторожно поднял безвольную голову лежащего.

— Боже, — вознес Карл благодарственную молитву, — он всего лишь напился! Идите сюда. Помогите мне отнести его в постель.

…Конут проснулся с пересохшим ртом и раскалывающейся головой, но очень бодрый. За походным столиком сидел Мастер Карл, и рассеянный свет освещал его со спины.

— Проснулся? Вот и хорошо. Я приказал дежурному разбудить меня несколькими минутами раньше — на всякий случай…

— Да-да. Спасибо.

Конут попробовал пошевелить челюстью, но это была не слишком удачная идея. И все же он чувствовал себя прекрасно. Он уже очень давно не напивался, и состояние похмелья было достаточно непривычным, чтобы заинтересовать само по себе. Конут сел на край кровати. Очевидно, дежурный получил от Мастера Карла и другие указания, потому что рядом с постелью стоял оловянный кофейник и толстая керамическая чашка. Конут налил себе кофе.

Карл некоторое время наблюдал за ним, а потом снова углубился в изучение чего-то на столе. Перед ним стояла банка с какой-то зеленоватой жидкостью и традиционная стопка фотоснимков.

— Что ты можешь сказать об этом фото? — спросил он Конута. — Похоже на звезду?

— Нет.

Карл отбросил снимок в общую кучу.

— Распределение Беккереля не лучше, — загадочно прокомментировал он.

— Извини, Карл, — бодро проговорил Конут, — ты же знаешь, я не очень интересуюсь псионом…

— Конут!

— Извини. Твоими исследованиями в области паранормальной кинетики.

Карл помолчал, затем с оттенком сомнения в голосе, начисто забыв, о чем они только что беседовали с Кону-том, задумчиво произнес:

— Мне кажется, Гринлиз натолкнул меня на верный путь. Ты знаешь, я пытался манипулировать отдельными молекулами РК — при помощи фотопленки, основываясь на том, что молекулы всегда готовы перейти в другое состояние, причем для этого не нужно большого количества энергии. Да. А Гринлиз сказал мне о броуновском движении. Как в этом мыльном растворе, — он поднес банку к свету. — Видишь?

Конут поднялся и взял банку с квартой жидкости из рук Карла. На свету он смог различить, что зеленоватый цвет создавался мириадами блуждающих сияющих точек, скорее Золотых, чем зеленых.

— Броуновское движение? Я что-то припоминаю.

— Хаотическое движение молекул, — торжественно произнес Карл. — Одна молекула налетает на другую, толкает ее на третью, третья толкает четвертую. Для этого существует название в…

— В математике, конечно. Да-да. «Пьяная походка», — Конут с ясностью вспомнил определение, и это доставило ему удовольствие. В то время он был второкурсником, а факультет возглавлял старина Вейн. Лекция сопровождалась видеорядом — по экрану перемещался пьяный человечек. Он брел случайными заплетающимися шажками без определенного направления, наталкиваясь на крошечные фонарные столбы. Глядя на банку, Конут улыбнулся.

— Чего бы я хотел, так это протрезвить его. Смотри! — Карл, пыхтя, уставился на жидкость. Он являл собой образец концентрации мысли, в сравнении с которым бледнел «Мыслитель» Родена. Наконец Карл закончил свое упражнение и, отдуваясь, поинтересовался:

— Ну как?

«Кажется, он пытается заставить молекулы двигаться по прямой», — подумал Конут. А вслух дипломатично ответил:

— Не могу сказать, что мне это кажется удачной идеей.