Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

Обычного эника вперемешку с алкоголем мне сегодня явно будет мало.

Ехать слегка подшофе в уютно журчащей реактором Блохе, залипать в тонированный иллюминатор на мелькающие огни, чтобы забыть о времени и прибыть в «Эйфорию» в четыре пополудни, когда в клубе ни души, кроме дежурного бармена, а вместо киловатт ночного рубилова еле звучит тихий лаунж – вовсе не плохо. Кто как следует переклубил за свою жизнь, меня поймут.

Я сидел за стойкой, напротив сидела Полли, а между нами была наша первая общая бутылка марочного коньяка.

– Странно тут днем. Это как с фотомоделями порой. Вроде всю жизнь знаешь женщину, а дома без макияжа, стразов, всяких там каблуков она возьми и окажись профессором психологии в бигуди, огуречной маске и халате. Красиво и таинственно.

– Что же таинственного может быть в бигуди? – Рассмеялась Полли.

– Как что? Их почти никто не видит, а они по ночам создают спирали в женских волосах!

Полли снова рассмеялась, а мне вдруг понравилось, как она смеется. Третий размер груди, музыка плюс коньяк – очень часто у меня сумма этих слагаемых была равна предчувствию и вдохновению, особенно если ближайшие пять часов в клубе не предвиделось ни одной другой женщины.

– Ты сегодня рановато, обычно днем сюда никто не приходит.

– Совсем никто?

– Совсем. За год работы ни одного человека не видела раньше девяти.

– Люблю быть первым, пусть хоть и в мелочах.

– Мелочи часто любят накапливаться для качественного перехода.

– Ого. У нас намечается беседа физика с художником?

– Это не физика, это Маркс. А ты художник?

– Нет. Не очень. Не знаю, – я грустно выпил рюмку, – последнее время мне кажется, что я вообще никто. Ты удивительно метко только что наступила на мою больную мозоль.

– Да ладно тебе. Быть никем всегда было почетно, что тут, что на Земле. Это нормально, – Полли тоже налила себе, – ты – никто, я – никто, и только кто-то – кто-то. Причем большинство уже тоже стали никем. Или ничем. Нельзя постоянно сверкать. Не парься.

Мне резанула ухо ее странная логика, я запротестовал было, но алкоголь плавно кружил голову, и вместо того, чтобы начать спор, я задумался. Полли оказалась хорошим барменом и дала мне выдержать паузу.

– Знаешь, я впервые понял, что в «Эйфории» нет ни одного окна. На улице солнечный день, а тут темно, как будто нет времени, и на свете вообще больше никого нет.

– Коньяк и не такую обстановку может сделать романтичной. Тебе просто одиноко.

– Ну да, с чего бы еще я приперся в ночной клуб днем? Но теперь буду иногда забегать, чтобы поболтать с тобой.

– Спасибо, за это можно и выпить.

Мы чокнулись. Я заметил, что Полли пьет не из рюмки или олд фэшн, как все мои знакомые, а из настоящего коньячного бокала. Интересно, а сколько же ей лет?

Я стал внимательно ее разглядывать, она заметила и вопросительно подняла бровь.

– Полли?

– М-м?

– А кем ты была до транстайминга?

– Что, так сильно заметно, что я приезжая?

– Очень заметно. Если приглядываться. Ты строишь фразы так, чтобы у собеседника не возникло желания дальше продолжать разговор. Ты пьешь из старомодного бокала, не употребляешь стимуляторы и никогда не танцуешь. Ты всегда о чем-то думаешь и чертовски убедительна в желании выглядеть заурядной и не умной, что абсолютно не соответствует действительности. У меня есть предложение. Давай знакомиться заново. Меня зовут Вилли фон Бадендорф, – и я протянул ей руку.

– А меня – Полина, – она очень настороженно и вяло пожала в ответ, будто боялась, что я могу раздавить ее ладошку своими некультяпистыми лапами. Неужели Пит был прав, что они все до сих пор боятся?

– Не Полли? Полина?

– Угу, – она посмотрела куда-то вбок, и у меня создалось впечатление, что Полине больше всего на свете захотелось, чтобы меня тут не было.

Я забеспокоился, потому что это была совершенно не та реакция, которой я ожидал. С другой стороны, а чего я хотел, если между нами вековая пропасть? Только мне вот категорически не улыбалось, чтобы интригующий меня в данный момент представитель противоположного пола ушел в глубокий аутизм. Что там у нас на такие случаи предусмотрено?

Я поднял рюмку.

– Давай за тебя. К сожалению, не сможем душевно поговорить, мне скоро придется бежать, но на пару тостов меня еще хватит.

Древняя, как мир, аксиома. Расслабь девочку, отвлеки, пусть будет уверена, что ты сейчас уйдешь, и ни на что другое у тебя уже просто нет времени. Пусть выпьет соточку, а там, глядишь, и все изменится к лучшему.

– И за тебя, Вилли.

Так. Она только что попыталась запомнить, как меня зовут? То есть два года она не знала моего имени и не пыталась его узнать? Плохой признак, очень плохой. Если ее не накроет в ближайшие десять минут, то можно будет смело увеличивать мой траурный список «не дала» на один экземпляр. Выручай, Дионис.

– И прости, если пытался влезть тебе в душу. У самого проблем выше крыши, вот и понесло чего-то.

– Да какие у тебя могут быть проблемы? В бесплатном киоске икра мелкого диаметра? Вот сейчас мы выпьем, я разговорюсь, мы пойдем к тебе или ко мне и решим наши общие проблемы раз и навсегда, так, да? Тогда наливай, не тяни.

Вот тебе раз, и эта туда же. Да что такое происходит с женщинами в последнее время, что они насквозь меня видят, скажите? Как же я ненавижу все усложнять! Придется теперь строить из себя оскорбленную невинность и пострадальца, но другого выхода я не вижу, чтобы уже тупо из принципа переспать с этой истеричкой.

– Выпить это да, что доктор прописал. Я по случаю два года голову ломал, как затащить тебя в койку, и именно сегодня в четыре вдруг решился. Но ко мне завалиться не выйдет, у меня хату на днях расстреляли, там теперь неуютно. Поехали лучше к тебе. Хотя нет. С хатами близких тоже происходит неладное последнее время, взрываются, понимаешь ли. Так что давай прямо тут, на стоечке. Начинай, не тяни, – передразнил я Полину и, состроив максимально оскорбленную гримасу, мысленно скрестил пальцы.

– Что за фигню ты гонишь?

Ес, клюнула! Я, молча, с той же оскорбленной мордой, включил канал происшествий и показал ей новости, одновременно не забыв нам обоим за коньяк.

– Ничего себе, я думала, тут такого не бывает. А почему в новостях ничего не слышно?

– Это и есть новости, просто этот портал никто не смотрит. Последнее посещение было три года назад, видишь? А последнее преступление так вообще лет пятьдесят назад. Это называется селективным коммуницированием, Полиночка. Вот ты ни с кем не общаешься вовсе не потому, что с тобой никто не общается, а потому, что ты сама не хочешь ни с кем общаться. Но при этом ты абсолютно уверена, что это не твоя проблема. Так и тут. Событие есть, а аудитории нет. Так что в следующий раз перед тем, как наорать на кого-то, убедись, что он не хочет просто выпить рюмку коньяка и поболтать. Кстати, а с чего ты вдруг решила, что я тебя клею?