Яна Завацкая - Перезагрузка

Так что новое свое жилье я оставила как есть и двинулась на улицу – на поиски съестного и устройство своей новой одинокой жизни.

Завод. Так или иначе, но вокруг него крутилась вся жизнь в Кузине.

После бомбежек – сначала Большой Бомбы, а потом еще разборок с Ак-Ордой, Завод какое-то время не работал. Но потом все затихло, да и разрушать в городе стало нечего. Я еще помню, как приехали узкоглазые деловые люди в черных костюмах, говорили на своей тарабарщине. Они появились как из другого мира, где и войны-то не было, чистенькие, на новых блестящих внедорожниках, с мощной вооруженной охраной. При них был заложен Новоград, там отстроены коттеджи, стена – новым хозяевам Завода надо было где-то жить. Тогда все закрутилось. Мать тоже пыталась устроиться на Завод, но ей не повезло – работу получили далеко не все.

Потом китайцы куда-то пропали, вместо них в Новоград вселились другие люди – вначале казахи, потом наши русские, тоже в костюмчиках и на внедорожниках: Завод сменил хозяев, и не один раз. Сейчас главным владельцем был Василий Фрякин, по слухам, он еще до войны сделал большие деньги в нефтянке. Эта перемена хозяев предприятия никак не влияла на жизнь города. Каждый день от ворот Завода уходили вереницы фур, набитых электронными устройствами: системами наведения ракет, самолетными компьютерами, автопилотами, коммами – военными и гражданскими, со встроенными датчиками радиации, навигаторами и прочими полезными штуками. Железная дорога давно была взорвана и восстановлению не подлежала. А вот шоссе китайцы починили. Вся продукция Завода, видимо, нужная кому-то в таинственном большом мире, но совершенно недоступная жителям Кузина, уезжала в манящую даль, а работяги получали талоны и возможность брать на них продукты на заводском складе – немного, но лучше, чем ничего.

Два года назад повезло наконец и мне. Впрочем, когда вкалываешь на Заводе, начинаешь сомневаться – повезло ли? Первый год постоянно болела спина, думаю, если бы не мать, я бы не выдержала и ушла. Но матери я опасалась, она бы меня точно убила тогда. На второй год спина болеть перестала. И вообще что-либо перестало болеть. Мысли стали кататься по кругу, как вагонетка по рельсам: с утра встаешь – и в цех, и одни и те же ящики туда-сюда, туда-сюда, и так целый день. Причем даже подумать о чем-то другом нет времени, потому что темп очень быстрый, только зазеваешься – раз, и пропустила ячейку, куда надо ящик вставлять. А если много зевать, то ведь и выгонят в конце-то концов, мастер вокруг ходит, наблюдает.

Можно подумать, что я стала разбираться в технике, в этих самых электронных устройствах. Как бы не так! Я даже не знаю точно, что выпускает наша линия. Вроде бы, коммы. Но может, и другие приборы. Мы об этом никогда не говорили, да и какая разница? Время от времени моя работа менялась, возникало разнообразие: то, например, мне нужно было вставлять загогулину в отверстие, весь день вставлять одинаковые загогулины в одинаковые отверстия; то чистить специальной щеточкой пазы в машинах. Но чаще всего я переставляю ящики, это мое основное место.

…Но все-таки работа, наверное, лучше, чем ее отсутствие. Пусть иногда мечтаешь – вот если бы с утра просто не надо было никуда идти… Но работа – это стабильность. Это когда ты знаешь, что можно зайти и взять консервов, хлеба, сухого молока, муки, даже шоколад иногда бывает. Я шоколад еще помнила по довоенному времени, но уже очень давно для нас любая нормальная еда была праздником. Теперь вроде как и норма. Радости особой не приносит. Но представить, что нельзя будет есть два раза в день, что опять надо каждый раз где-то что-то добывать, доставать, выискивать, подрабатывать… Эта мысль вызывает ужас. Да, конечно, за право выжить надо работать с раннего утра до поздней ночи, все дни, кроме воскресенья, это так. Но ведь это нормально, все так живут, всегда люди так жили.

К счастью, карман куртки у меня дырявый. Почему к счастью? Потому что в дырке, в глубине подкладки я обнаружила два талона. Вопрос с едой на ближайшие пару дней решен. Остальные талоны, к сожалению, остались в доме, и лезть туда я не рискну. Да и бессмысленно – лесники уносят все, что надо и не надо, все без разбору. А что не унесут, то сожгут и попортят.

Короче, добрела я до проходной. Там меня пропустили без вопросов, это уже хорошо – значит, в базе данных я есть. Ну не удалят же меня сразу, это было бы странно.

Первым делом я рванула на склад. Да, надо было сразу в цех, но уж очень голод мучил. На складе дежурила баба Яра. У нее нет одной ноги, при каких обстоятельствах она потеряла конечность – не знаю, но ничего особенного в этом нет. Вот разве то удивительно, что баба Яра при этом умудрилась выжить и устроиться на отличное местечко на складе – лучше не придумаешь.

Баба Яра сидела на табуретке, облокотившись на стену, и далеко отставив руку, читала бумажную книгу. Она чуть скосила на меня глаза и, ничего не сказав, продолжила чтение. Я подошла ближе.

На обложке стояло что-то непонятное, на нерусском языке. Что-то вроде «fundamentals» и «linguistiс».

– Баб Яр, мне на два талона бы, – попросила я искательно. Кладовщица вздохнула, сгрузила седалище с табурета. Бросила книгу и подхватила стоящий рядом костыль.

– Почему не на работе? – поинтересовалась баба Яра, отпирая раздачу. Я вздохнула.

– Так вышло.

– Зря, – бросила она, – сегодня у вас Карабас дежурит.

Я похолодела.

– Как ты думаешь, простят? Хоть не выгонят? – тихо спросила я. Яра остро глянула на меня умными темными глазками.

– Как тебе сказать… ты почему не пришла?

– Лесники, – я помрачнела, – дом сожгли. Я… убежала. Не могла сегодня, только вот добралась до города.

Аж самой реветь захотелось.

– Да… бедолага, – посочувствовала Яра, – тебя-то хоть не тронули?

– Не, не успели. Я убежала. А мать убили.

– Да ты что?

Я кивнула и отвернулась, чувствуя, что слезы уже на пороге. Впрочем, поплакать в такой ситуации не вредно – только вот неловко все равно.

– Ладно, тебе чего дать-то на два талона?

Я взяла хлеба, разливного молока – это дешево, банку тушенки. Лучше было сухарей взять, на дольше бы хватило, но что-то очень мяса хотелось. Яра мне все взвесила, налила молоко в пластиковый пакет. Потом сказала.

– Ты ведь у Ворона была, в ГСО, да?

– Ну да, но это давно уже.

– Так-то ты не прогуливаешь, нет, – Яра будто вслух задумалась, – не пьешь, не ширяешься…

– Какое… меня мать бы убила.

– Ну ладно, иди, – Яра кивнула, – и вот что. Если у тебя с Карабасом что-то не выйдет… ты ко мне зайди еще раз, лады?

Надо было опять же быстро идти в цех, но я первым делом выпила все молоко и заела куском хлеба. Вот так, после еды я нормальный человек, в глазах не темнеет, желудок не сводит. Разве что тяжесть в животе. Теперь можно и к Карабасу идти.